– Я заметила, вы часто приезжаете сюда...
– Допустим, и что? – кивнула дама.
– У вас заметная машина, – Новичкова вздохнула. – Можете задать мне пару вопросов, я давно работаю здесь, так что могу удовлетворить ваше любопытство. Кем вы интересуетесь?..
Дама покачала головой, выронив сигарету.
– У меня муж приезжает к одной женщине... В общем, понимаете, она отсюда, – дама сделала безуспешную попытку улыбнуться.
– Я догадалась, – кивнула Лидия Борисовна. – Вы случайно не хотите переехать ее?.. И не вздумайте, тут кругом службы безопасности, Кутузовский же проспект!..
Дама улыбнулась ей, крепко сжав руль.
– Не теряйте разум, поговорите с мужем тет-а-тет. Глядишь, все наладится.
– Вы думаете?
– Знаете, каждый семейный мужчина хочет иногда прогуляться на сеновал, – пробормотала Лидия Борисовна. – Просто имейте в виду, ваша вендетта будет снята как минимум тремя видеокамерами... До свидания!
– Всего доброго, – дама грустно посмотрела на Новичкову, и «Мазда», выпустив клубок цветного дыма, уехала через несколько минут.
А Лидия Борисовна, стуча каблуками, направилась к ближайшему цветочному магазину.
Где собака порылась?
– Ах, Инка, Инка...
Николай Романович постоял у двери и прислушался – в кухне что-то шипело, и Николай Романович метнулся на подозрительный звуковой сигнал.
– Успел-таки, – стащив чайник с плиты, он поискал глазами заварку.
Газ продолжал слабо гореть. На кухне было не убрано, пыльно, набитый мусором пакет криво стоял в ведре под мойкой... Николай Романович посмотрел на обручальное кольцо, снял и, подумав с минуту, бросил его в пакет с мусором. Глотнув горячего несладкого чая, он категорично завязал его и направился к мусоропроводу, потом передумал и, закрыв на два оборота ключа дверь, побежал вниз. Выйдя из дома, метко пульнул пакет в мусорный бак.
– Приветствую, Палыч, – кивнул Скотчинский консьержу, который осторожно выглядывал на него со своего места.
– И я вас тоже, – широко улыбнулся консьерж. – Инна Анатольевна не нашлась?..
Скотчинский отрицательно качнул носом и бойкими шажками направился к лифту.
* * *
Через час Скотчинский в чистой кухне готовил салат – две веточки розмарина, морковь и огурчик. В квартире попискивал DVD-проигрыватель и пахло глазуньей. Фото жены стояло на холодильнике, и Николай Романович, пока ел салат, то и дело смахивал слезы. Розовые фиалки в горшках на подоконнике блестели от недавней поливки.
* * *
– Пытаюсь жить себе в удовольствие и не во вред другим, – все последующие ночи после исчезновения Инны Скотчинский засыпал с дамой из «Бардачка», в котором изредка пил пиво.
Дама была носата, тоща и искренна, как все такие дамы, и Скотчинский стал потихоньку успокаиваться. Исчезновение любимой супруги было, безусловно, жутким событием, но жизнь продолжалась, и думать о плохом больше не хотелось. Спасало то, что у Николая Романовича имелся налаженный бизнес и его требовалось контролировать, хотя бы время от времени... Несомненным плюсом было то, что Николай Романович на время прекратил беспокоить участковую своими звонками. А та, не теряя времени даром, продолжала искать его супругу, но Инна, похоже, навсегда испарилась из Москвы, через неделю поняла Лидия Борисовна... Ни следа Инны Анатольевны Скотчинской в стольном граде Москве не осталось. Ни следочка!..
Кот Зяблик
– Милый, ты будешь форшмак?
– Я не буду форшмак, дорогая...
* * *
«Как же так, пятнадцать лет любил, дочку нажили, а сегодня кричит во сне: „Валя!..“ Какая Валя?.. Что за Валя? Откуда свалилась на нашу голову?.. Куда катится мир?.. Ведь Влада прекрасная жена, что ему еще надо?.. Абсурд. Предстоит выяснить и таки ухохокать эту чертову Валю, прости господи...»
– Скотина какая, – произнес и с чувством повторил: – Скотина неблагодарная!.. Кобель без совести и намеков на честь!
Родитель Влады – Рэм Константинович Скотчинский – сидел за столом и ломал зубочистки.
– Абсурд... Как он мог бросить нашу Владку?.. – глядя в точку, задавал и задавал вопросы он, но ответа так и не дождался.
* * *
Лондон, модный район Кенсингтон, дом с историей, скамейка у дома... На ней сидит кот Зяблик в бриллиантовом ошейнике и задумчиво смотрит в одну точку. Если прочертить линию от кошачьего глаза до угла обветшалого соседнего здания бывших конюшен королевской семьи, выйдет не меньше 125 локтей.
– Эй, неслух, иди домой, – тихо просит кота из форточки супруга Рэма Константиновича Полина Давыдовна.
Зяблик, спрыгнув, бежит к открытой двери, брезгливо отряхиваясь от налипающих на лапы песчинок. На усатой кошачьей морде умиротворение.
Рэм Константинович больше минуты раздраженно таращит глаза на свою пышную супругу. Та экспансивно выговаривает коту о наболевшем: куда можно в доме пописать, а куда ни под какими предлогами нет. Зяблик, хмурясь, слушает, укалывая хозяйку недобрыми взглядами.
– Понежнее нельзя?.. – мяукает он, потеряв всякое терпение.
Полина Давыдовна всплескивает руками:
– Слышал, Рэмчик?.. Опять по-русски огрызается, задница английская!
И так каждый день... Рэм Константинович, раздувая усы, сердится и даже начинает злобствовать.
– Какая-то вшивая дворничиха увела у твоей дочери мужа, – Рэм Константинович от возмущения разводит руками. – Нет слов просто, Поля, а тебе бы только с котом пререкаться.
– Она его метлой приворожила? – отвлекается от Зяблика Полина Давыдовна. – Откровенная мошенница с метлой, да-а-а?.. – прыскает она, хмуря рыжие брови, большая налитая грудь волнуется от смеха.
Рэм Константинович вздыхает и абсолютно неожиданно начинает смеяться в ответ, лицо его потихоньку проясняется.
Кот с полу растерянно заглядывает Рэму Константиновичу в рот и на всякий случай залезает под диван... Зяблик не любит, когда его русский хозяин веселится, Зяблик – редкостный сноб.
– Чего смеетесь? – раздается из-под дивана. – Смех – от придурковатости!..
Но хозяева не слышат, они продолжают разговор на повышенных тонах – все на ту же тему.
– Нет, ну зачем ему оборванка, зачем?.. – Рэм Константинович никак не может успокоиться.
Невезение с дочерью сводит его с ума. Он скрипит зубами и мучительно гримасничает, ведь дочь Влада – его любимый ребенок! С сыновьями у Рэма Константиновича отношения сложные и прохладные уже давно. Но если с Егором они общаются по телефону и даже встречаются пару раз в год, то с Николаем Рэм Константинович не говорил уже около пяти лет. Когда тот учился в старших классах, Рэм Константинович почему-то перестал быть для него авторитетом. Поэтому Николай – давно отрезанный от него «ломоть». Ломоть ведь от слова «ломать»?..
