Слог последний
самый протяжный
Как он мог не узнать её сразу! То есть, конечно, устал,
томился скукой, с нетерпением ждал, когда можно будет уйти. И она, разумеется,
выглядела совсем по-другому: тогда, на рассвете, у взорванного моста, была
бледной, измождённой, в мокром и запачканном платье, а тут вся светилась
нежной, ухоженной красотой, опять же затуманивавшая черты вуаль. Но всё же,
хорош сыщик!
Лишь когда она сама подошла и сказала про мост, Эраста
Петровича будто громом ударило: узнал, вспомнил её показания, повлекшие за
собой роковую, постыдную ошибку, а главное — вспомнил её спутника.
Там, у склада на станции «Москва-Товарная», увидев в бинокль
получателя мелинита, Фандорин сразу понял, что где-то видел его прежде, однако,
спутанный японскостью лица, повернул не в ту сторону — вообразил, будто шпион
похож на кого-то из давних, ещё японской поры, знакомых. А всё было гораздо
проще! Этого человека, одетого в грязную штабс-капитанскую форму, он видел у
места катастрофы.
Теперь всё встало на свои места.
Литерный был взорван именно Акробатом, как метко окрестил
его Мыльников. Японский диверсант ехал на курьерском поезде, и сопровождала его
сообщница — эта самая Лидина. Как ловко направила она жандармов по ложному
следу!
И вот теперь враг решил нанести удар по тому, кто за ним
охотится. Один из любимых трюков секты «крадущихся», называется «Кролик съедает
тигра». Ну да ничего, у нас на то тоже есть своя поговорка: «Ловила мышка
кошку».
Предложение Гликерии Романовны поехать к ней не застало
инженера врасплох — он был готов к чему-то в этом роде. Но все равно внутренне
напрягся, задавшись вопросом: справится ли он в одиночку со столь опасным
противником?
«Не справлюсь — значит, такая карма, пускай дальше воюют без
меня», философски подумал Эраст Петрович — и поехал.
Но в доме на Остоженке вёл себя с предельной осторожностью.
Карма кармой, однако играть в поддавки он не собирался.
Тем сильней было разочарование, когда оказалось, что
Акробата в квартире нет. Тут уж Фандорин миндальничать не стал — сомнительную
барыньку требовалось прояснить прямо здесь и немедля.
Не агентка, это он понял сразу. Если сообщница, то невольная
и ни во что не посвящённая. Правда, знает, где Акробата искать, но ни за что не
скажет, потому что влюблена по уши. Не пыткам же её подвергать?
Здесь взгляд Эраста Петровича упал на телефонный аппарат,
идея созрела в одно мгновение. Не может быть, чтобы у шпиона такой квалификации
не было телефонного номера для экстренной связи.
Припугнув Лидину пострашнее, Фандорин сбежал по лестнице на
улицу, взял извозчика и велел что есть мочи гнать на Центральную телефонную
станцию.
* * *
Лисицкий обустроился на новом месте с уютом. Коммутаторные
барышни успели надарить ему вышитых салфеточек, на столе стояла вазочка с
домашним печеньем, варенье, заварной чайничек. Кажется, бравый штабс-ротмистр
пользовался здесь успехом.
Увидев Фандорина, он вскочил, сдёрнул наушник и с
энтузиазмом воскликнул:
— Эраст Петрович, вы истинный гений! Второй день здесь
сижу и не устаю это повторять! Ваше имя нужно высечь золотыми буквами на
скрижалях полицейской истории! Вы не представляете, сколько любопытного и
пикантного я узнал за эти два дня!
— Не п-представляю, — перебил его Фандорин. —
В квартире три, дом Бомзе, Остоженка, какой номер?
— Секундочку. — Лисицкий затянул в справочник. —
37–82.
— Проверьте, куда звонили с 37–82 в минувшие четверть
часа. Б-быстро!
Штабс-ротмистр пулей вылетел из комнаты и через три минуты
вернулся.
— На номер 114-22. Это пансион «Сен-Санс», на
Чистопрудном бульваре, я уже проверил. Разговор был короткий, всего полминуты.
— Значит, не застала… — пробормотал
Фандорин. — Что за пансион? В мои времена такого не было. Учебный?
— В некотором роде, — хохотнул Лисицкий. —
Там обучают науке страсти нежной. Заведение известное, принадлежит некоей
графине Бовада. Характернейшая особа, проходила у нас по одному делу. И в
Охранном её хорошо знают. Настоящее имя Анфиса Минкина. Биография — истинный
роман Буссенара. Весь свет объездила. Личность тёмная, но её терпят, потому что
время от времени оказывает соответствующим ведомствам услуги. Интимного, но не
обязательно полового свойства, — снова засмеялся весёлый
штабс-ротмистр. — Я велел подключиться к пансиону. Там зарегистрировано
два номера, так я к обоим. Правильно сделал?
— М-молодцом. Сидите и слушайте. А я пока сделаю один
звонок.
Фандорин протелефонировал к себе на квартиру и велел
камердинеру отправляться на Чистопрудный бульвар — понаблюдать за одним домом.
Помолчав, Маса спросил:
— Господин, будет ли это вмешательством в ход войны?
— Нет, — успокоил его Эраст Петрович, немного
покривив душой, но другого выхода у него сейчас не было — Мыльникова нет, а
железнодорожные жандармы обеспечить грамотное наблюдение не сумеют. — Ты
просто будешь смотреть на пансион «Сен-Санс» и сообщишь, если увидишь что-то
интересное. Там неподалёку электротеатр «Орландо», в нем есть публичный
телефон. Я буду на номере…
— 20–93, — подсказал Лисицкий, у которого к
каждому уху было прижато по наушнику.
— Звонок, по левому! — воскликнул он минуту
спустя. Эраст Петрович схватил отводную трубку, услышал вальяжный мужской
голос:
— …Беатрисочка, душенька, горю весь, мочи нет. Сей же
час к вам. Уж приготовьте мой кабинетик. И Зюлейку, непременно.
— Зюлейка с кавалером, — ответил на другом конце
женский голос, очень мягкий и приятный. Мужчина заполошился:
— Как с кавалером? С кем? Если с Фон-Вайлем, я вам
этого не прощу!
— Я вам мадам Фриду приготовлю, — заворковала
женщина. — Помните такую, рослую, дивного сложения. Виртуозно хлещет
плеточкой, не хуже Зюлейки. Вашему превосходительству понравится.
Штабс-ротмистр затрясся, давясь беззвучным смехом, Фандорин
досадливо бросил трубку.
В течение последующего часа звонков было много, некоторые
ещё более пикантного свойства, но все в левое ухо Лисицкого, то есть на номер
114-22, второй телефон молчал.
Он очнулся в половине двенадцатого, причём звонили из
пансиона. Мужчина попросил дать 42–13.
— 42–13 — что это? — шёпотом спросил инженер, пока
барышня соединяла.
Жандарм и сам уже шелестел страницами. Нашёл, подчеркнул
строчку ногтем.
