Поиграв лорнетом, Флоренс эффектно вскинула руку в белой перчатке и стала изучать каталог. В зале затрепетали белые листки.
— Сейчас наша очередь, — сказала она, переворачивая страницу. — Ну, где же мы?
Ее супруг дернул головой и что-то промычал.
— Лот один восемьдесят, — объявил аукционист.
— Тринадцать.
— С половиной, — заорал старик Ормерод.
— Четырнадцать! — Это очкастый мистер Курата Кан, вскочив, на долю секунды опередил Ормерода.
— Потолок! — пронзительно закричала миссис Рубрик. — Потолок! Правда, дорогой? Нам дали самую большую цену, верно? Этот чудный маленький япончик!
По залу прокатился смех. Аукционист усмехнулся. Охранники, стоявшие у входа на сцену, затряслись, прикрывая рты руками. Синюшное лицо Артура Рубрика приобрело фиолетовый оттенок.
Сложив руки в белых перчатках, его жена взволнованно поднялась со стула.
— Какой милый. Артур, ну разве он не прелесть?
— Флосси, ради всего святого, — пробормотал Артур Рубрик.
Однако миссис Рубрик столь энергично кивала в сторону мистера Кураты Кана, что он наконец обратил на нее внимание. Сощурившись и обнажив в улыбке длинные зубы, японец церемонно поклонился.
— Вот видишь! — торжествующе произнесла Флоренс, направляясь к выходу со сцены. — Ну разве это не замечательно?
Растерянный муж вывел ее на узкий двор.
— Мне кажется, ты привлекаешь к себе слишком много внимания, дорогая. Машешь этому японцу. Мы же с ним не знакомы.
— Да, не знакомы, — повысила голос Флосси. — Но обязательно познакомимся. Ты пригласишь его на уик-энд к нам в Маунт-Мун.
— О нет, Флосси. К чему это? Зачем?
— Я всегда считала, что нужно поддерживать с людьми дружеские отношения. К тому же он дал за мою шерсть отличную цену. Сразу видно разумного человека. Я хочу узнать его поближе.
— Эти типы только и умеют, что скалить зубы. Не люблю я их, Флосс. Продадут не моргнув глазом. Они наши естественные враги.
— Дорогой, у тебя абсолютно допотопные взгляды. Еще немного, и ты заговоришь о желтой угрозе.
Она вскинула голову, на лоб ей упала крашеная золотая прядь.
— Не забывай, что у нас на дворе тысяча девятьсот тридцать девятый год.
1942 год
Летним февральским днем 1942 года мистер Сэмми Джозеф, закупщик шерсти Текстильной мануфактуры братьев Ривен, проходил по складу фирмы в сопровождении кладовщика. Оконные стекла в помещении были закрашены черной краской, и кладовщик включил единственную лампочку под потолком. Она высветила несколько прямоугольных, затянутых в дерюгу тюков. Все остальное тонуло в полумраке. Лампочка висела довольно высоко и была покрыта толстым слоем пыли. В ее свете лица мужчин выглядели безжизненными и какими-то потусторонними. Голоса их звучали глухо, словно они вязли в шерсти. Было душно и пахло мешковиной.
— С каких это пор мы покупаем шерсть с дохлых овец, мистер Джозеф? — спросил кладовщик.
— Сроду такой не покупали, — отрезал Джозеф. — О чем ты говоришь?
— Там у дальней стенки есть такой тюк.
— Только не на этом складе.
— Бьюсь об заклад.
— Какая муха тебя укусила? С чего ты решил, что она с мертвых овец?
— Да бросьте, мистер Джозеф, я на этом деле собаку съел. Такую шерсть за милю чую. Она ведь воняет.
— Ну и где же этот тюк?
— Пойдемте посмотрим.
Они пошли дальше по проходу между тюками шерсти. По ходу кладовщик включал все новые лампочки, стараясь осветить путь. У последнего тюка он остановился.
— Вы только нюхните, мистер Джозеф.
Сэмми Джозеф наклонился над тюком. Его тень упала на мешковину с буквенной маркировкой и изображением полумесяца.
— Это шерсть из Маунт-Мун, — определил он.
— Знаю, — заметно нервничая, ответил кладовщик. — Ведь воняет, правда?
— Да, действительно, — подтвердил Джозеф.
— Шерсть с дохлятины.
— Никогда в жизни такой не покупал. Тем более из Маунт-Мун. А после стрижки запах мертвой шерсти вообще исчезает. Ты это знаешь не хуже меня. Похоже, это дохлая крыса. Ты не посмотрел?
— Посмотрел, мистер Джозеф. На днях отодвигал этот тюк. Воняет изнутри. Это точно.
— Вспори-ка его, — скомандовал мистер Джозеф.
Открыв складной нож, кладовщик воткнул его в тюк. Сэмми Джозеф молча наблюдал за ним. Тишину нарушали лишь тяжелые вздохи стропил у них над головой.
— Ну и жара здесь, — сказал Сэмми Джозеф. — Это все северо-восточный надувает. Ненавижу это пекло.
— Да, тяжко, — отозвался кладовщик.
Он стал с треском разрезать мешковину. Из прорехи полезла белая шерсть.
— Задохнешься тут совсем, — проворчал кладовщик выпрямляясь. — Так и шибает. Идите понюхайте.
— Спасибо, я и отсюда чувствую. Не пойму, в чем дело. В этом тюке не должно быть шерсти с брюха. Она, конечно, попахивает, но не так же. — Он открыл порт-сигар: — Закуришь?
— Да, пожалуй, мистер Джозеф. Ну и запашок.
— Он и вправду идет изнутри. Наверно, они на прессе туда что-то закатали. Может, крысу.
— Хотите достать ее?
— Давай-ка вытащим оттуда шерсть. — Мистер Джозеф взглянул на свой чистенький костюм. — Ты в спецовке, вот и давай.
Кладовщик потянул за шерсть.
— Один момент, мистер Джозеф. Они его здорово набили. — И он пошел к стене.
Сэмми Джозеф протянул было руку к дыре, но потом передумал.
Кладовщик вернулся с железным крюком, которым подцепляют тюки. На правой руке у него была длинная рукавица. Запустив крюк в дыру, он стал вытягивать из тюка шерсть и тихонько присвистнул.
— В одном вы правы, сэр. Это и впрямь не мертвая шерсть.
Мистер Джозеф поднял с пола клок шерсти и, взглянув на него, бросил обратно. Отвернувшись, он вытер руку о тюк.
— Не нравится мне все это. Чертова вонь. Что с тобой, черт подери?
Кладовщик энергично и грязно выругался. Джозеф посмотрел на него. Рука в рукавице совсем исчезла внутри тюка. Кладовщик повернул голову. Джозеф увидел вытаращенные глаза и широко открытый рот.
— Я там чего-то нащупал.
— Крюком?
Кладовщик кивнул.
— Все, хватит с меня, — громко сказал он.
— Что случилось?
— Больше туда не полезу.
— Но почему, черт возьми?
— Это шерсть из Маунт-Мун.
— Знаю. Ну и что?
