— Они женаты две недели. По-видимому, уже поздно настаивать на признании брака недействительным и еще рано говорить о разводе. Как можно выиграть подобное дело?
Холмс отложил трубку:
— Меня удивляет, Ватсон, что вы предложили так мало вариантов. Как врач, вы, несомненно, уже поняли, что Смит — не обычный негодяй. Он словно сошел со страниц замечательного трактата доктора Альберта Молля о психических патологиях преступников.
Мне, конечно, не пришло это в голову, но я решил промолчать.
— Любопытно, — задумчиво произнес Холмс. — Почему мистер Смит не разрешил ей послать свадебную фотографию родителям? Разве так не поступают все новобрачные?
— Возможно, их просто никто не снимал.
— На любой свадьбе обязательно присутствует фотограф, — жестко возразил он. — Как правило, весьма сомнительной квалификации.
— Вы полагаете, Смит не хотел, чтобы родители увидели его лицо?
— Полно, Ватсон! Они же встречались с ним. Нет, этот тип обеспокоен именно тем, чтобы никто не увидел его свадебную фотографию. Какое преступление может вскрыться, если кто-то посторонний увидит жениха на снимке?
— Двоеженство? При прочих обстоятельствах женитьба не может быть преступлением, если невеста достигла брачного возраста.
Он взглянул на меня так, будто я его несказанно огорчил.
— Этот малограмотный простолюдин настолько легко подчинил своей власти двух умных и образованных девушек, что они по его приказу забывают о семейной привязанности и порывают с родителями. Кто еще, кроме талантливого гипнотизера или, предположим, последователя доктора Месмера, способен совершить такое чудо с двумя любящими дочерьми, — впрочем, кто знает, сколько их было? Если мистер Смит окажется простым двоеженцем, Ватсон, я буду смертельно разочарован.
II
В последовавшие за визитом мистера Мэкса несколько дней Холмс не вспоминал о симфонической поэме Скрябина. Он бесцельно прохаживался по гостиной со скрипкой в руках и напевал на разные мотивы нелепые фразы из письма мистера Смита, что так поразили воображение моего друга. Я с отвращением вспоминаю, как он истязал лады благородного инструмента незатейливой песенкой «Прогулка на лодке», пытаясь подстроить под нее слова: «Мои родители — кебмен и его кобыла, моя сестра — погонщица северных оленей, а брат — отважный капитан парового катка».
О самом же деле он, казалось, не думал вовсе.
Однажды утром я увидел среди корреспонденции Холмса некий официальный конверт. Когда он начал просматривать почту, мне удалось разобрать адрес на конверте: «Мисс Фиби Голайтли, Бейкер-стрит, 221б, Лондон». Я изумленно уставился на Холмса, читавшего в это время другое письмо. Наконец он поднял голову, словно только что заметил мой пристальный взгляд.
— Черт побери, Холмс! Это кому? — воскликнул я, указав на конверт.
— Мне, Ватсон. Я превратился в мисс Фиби Голайтли благодаря любезности пишущей машинки, которой безразличны мой почерк, возраст и пол. Я юная девушка, побывавшая в прошлую субботу на свадебной церемонии в портсмутском бюро регистрации. Меня пригласили в подружки невесты моего кузена. И я так растрогалась, что едва не заплакала, а затем, когда нас фотографировали, попросила помощника фотографа подержать мой платок. Волнующая церемония настолько увлекла меня, что я лишь по дороге домой вспомнила о платке. И теперь очень надеюсь, что кто-либо из клерков бюро сообщит мне адрес портсмутского фотографа, присутствовавшего на той свадьбе.
Холмс нахмурился, вскрыл конверт, и лицо его тут же просветлело.
— Вот они! Мистер Коллинз с Веллингтон-стрит в Саутси. Или, может быть, солидная фирма «Уитфилд и Буллер» со Стэнхоуп-роуд в Портсмуте. Как вы должны были заметить, на письмах, отосланных Смитом мистеру Мэксу, стоит обратный адрес: Кимберли-роуд, Ист-Саутси. Поэтому более вероятно, что фотографом нашей пары был мистер Коллинз с Веллингтон-стрит.
— Если только у них на свадьбе вообще был фотограф.
— Если его не было, Ватсон, нам придется пойти другим путем. Однако я полагаю, что мистер Смит не настолько глуп, чтобы демонстрировать невесте свою истинную сущность во время брачной церемонии.
В тот же день Холмс задумал еще одну хитрость, чтобы заполучить свадебную фотографию дочери мистера Мэкса. И в конце недели по почте прибыл новый конверт из плотной бумаги с нужным снимком. Подлая натура Смита все-таки проявилась — в том, что на торжественной регистрации присутствовали только жених и невеста. Свидетели, стоявшие по обеим сторонам от новобрачных, определенно были клерками бюро. Констанс Мэкс оказалась миловидной, несколько полноватой девушкой с темными волосами и решительным выражением лица. Она никоим образом не походила на своенравную девчонку, а, напротив, производила вид благовоспитанной и серьезной молодой леди.
Холмса больше интересовал жених. У Смита было скуластое лицо с несколько заостренными носом и подбородком. Он носил пышные черные усы, какие можно увидеть у итальянских официантов. Впрочем, под ними угадывалась твердая линия рта. Обращали на себя внимание его низкий лоб и жесткий уверенный взгляд. В глазах светилась беспощадная ясность ума. Каштановые волосы, постриженные аккуратно и довольно коротко, открывали мочки ушей. В лице я не заметил ни малейшего признака вялости. Широкие скулы, как и непропорционально толстая шея, были тщательно выбриты.
— Ах! — тотчас воскликнул Холмс. — Великий Ломброзо не пожалел бы ничего, чтобы заполучить череп с такими выраженными признаками наследственной деградации! Всмотритесь в это лицо, Ватсон! Этот взгляд подавляет вас, растаптывает, словно сапог букашку. Какие мощные скулы! А шея! Мистер Мэкс уверял, что раскусил его с первой встречи. Сомневаюсь, что бедняга угадал хотя бы наполовину!
Мы рассматривали фотографию в течение нескольких минут. Затем Холмс неприязненно произнес:
— Думаю, что эта шея доставит много неприятностей мистеру Пирпойнту и мистеру Эллису, когда им придется выполнять свою неприятную миссию. Знаете, Ватсон, если мне когда-либо приходилось видеть человека, которому на роду написано быть повешенным, то он сейчас перед нами.
Шерлок Холмс обладал замечательной способностью контролировать свои эмоции и не позволял им вмешиваться в ход мыслей. К тому же он обычно наотрез отказывался посвящать кого-либо в свои планы. Зная его, я пришел к выводу, что он прекратил активные поиски и теперь просто ожидает, когда злодей сделает первый неверный шаг. Эти подозрения еще более окрепли, когда Холмс рассказал мне, что его троюродный брат, капитан-лейтенант Холмс-Дерринджер из штаба адмирала флота, приглашает его на испытания новой торпеды «Уайтхед». Они должны были состояться неподалеку от военно-морской базы Скапа-Флоу, расположенной на одном из Оркнейских островов. Таким образом, Холмс собирался покинуть Лондон по меньшей мере на три дня. Я искренне надеялся, что мне не придется в его отсутствие выслушивать упреки мистера Мэкса.
Именно об этом я хотел поговорить с Холмсом перед его отъездом, но опоздал. Я возвращался домой и уже подошел к открытой двери, когда увидел сбегавшего вниз по ступенькам офицера королевского флота, светловолосого, с аккуратной прической и ухоженной бородой. В руке он держал футляр с биноклем.
