— Каким зеркалом?
— Оно было на шкафчике, где хранились лекарства.
— Что делала Мэри Джейкоб? Просто стояла?
Рэйчел Грир кивнула:
— Она стояла и смотрела в зеркало. Потом наклонила голову к какому-то предмету, который держала в руках. Через несколько мгновений она отошла от шкафчика, и ее уже не было видно из скважины.
— Что произошло дальше?
— Потом в комнате напротив, по ту сторону внутреннего двора, вспыхнул яркий свет. Это миссис Кэрью включила лампу в детской, когда услышала стук в окно. Но она сказала, что никого не заметила ни в саду, ни в доме. Почти сразу же после этого вернулась медсестра, а хозяйка позвала нас и велела спуститься вниз. Она спросила, что это был за шум, но мы не знали. Сказали только, что видели мисс Джейкоб в комнате.
— Что ответила миссис Кэрью?
— Что Мэри Джейкоб не могла пройти в спальню к мистеру Кэрью мимо нас. И тут мы увидели ее в детской.
На лице Холмса не отражалось недоверия. Если Рэйчел не лгала, то Мэри Джейкоб — последняя, кто находился рядом с мистером Кэрью перед его смертью, если не считать медсестру. По настоянию миссис Кэрью Рэйчел Грир и Хануи Аса всю ночь дежурили у двери, и даже когда сиделка отлучалась, никто не мог проникнуть в комнату. Никто, кроме нее и Мэри Джейкоб, не мог принести те три грана мышьяка, которые убили Кэрью. Но медсестра была вне подозрений.
— Вы когда-либо раньше видели Мэри Джейкоб в спальне мистера Кэрью?
— Да, до того, как он заболел.
— Она приводила туда детей?
Некое подобие смущенной улыбки появилось на губах Рэйчел Грир.
— Она приходила одна. Когда миссис Кэрью играла в карты или каталась на лошади.
Судя по всему, Холмс понял, что дальше расспрашивать об этом бесполезно.
— Что вы можете сказать о тех письмах миссис Кэрью, которые взяла Мэри Джейкоб?
— Миссис Кэрью всегда рвала прочитанные письма и бросала в корзину. Мэри Джейкоб подобрала клочки и склеила их. Они делали это вместе с мисс Кристоффель. Она сама мне показывала. И при мне вытаскивала обрывки из корзины.
— Зачем они ей понадобились?
Рэйчел Грир пожала плечами:
— Чтобы узнать правду о миссис Кэрью. О тех вещах, которые не следовало делать. Некоторые из писем были от джентльмена.
— Что еще вы видели?
Девушка посмотрела на сыщика все с той же прямотой и искренностью во взгляде:
— Мэри Джейкоб переписывала письмо миссис Кэрью. И училась подделывать ее подпись, сперва на газете, потом на бумаге. А затем она скопировала еще одно письмо, от Энни Люк.
Вероятно, это было все, что знала девушка. Холмс поблагодарил служанок, затем надолго задумался.
— Еще один вопрос, — наконец произнес он. — Спальня мистера Кэрью находится напротив детской, правильно? За внутренним садиком.
— Да, — коротко ответила Рэйчел.
— Какие комнаты к ней примыкают?
— С одной стороны помещений нет, а с другой — спальня миссис Кэрью.
— Значит, в ту ночь они спали в соседних комнатах. А между ними есть дверь?
— Есть, но сиделка мистера Кэрью заперла ее на засов.
— Вы видели, как миссис Кэрью отправилась в свою спальню тем вечером?
— Да, она пошла туда в одиннадцать часов и до утра не выходила. А утром послала за доктором и каретой «скорой помощи», чтобы отвезти мистера Кэрью в госпиталь. Но дверь между комнатами была закрыта. Хозяйке пришлось идти через лестничную площадку.
— Больше никто не посещал мистера Кэрью, пока медсестры не было на месте?
Рэйчел Грир помотала головой:
— Нет, мистер Кэрью оставался один. Никто не приходил к нему. Мы все время дежурили на лестнице. Миссис Кэрью не показывалась из своей комнаты, и она не могла пройти через другую дверь. Люди из консульства ее осматривали, проверяли, не открывал ли ее кто-нибудь.
Вечером я не удержался и сказал Холмсу, что наша клиентка сама вырыла себе могилу. Она была любовницей Кэрью, но он ее бросил и, возможно, заразил ужасной болезнью. Она купила, как выразился аптекарь, «избыточную дозу яда», который обнаружился в «тонизирующем средстве» Кэрью. После его смерти в доме нашли три пустых флакона из-под фаулерова раствора. Пусть даже Эдит Кэрью втайне ненавидела своего мужа, она не могла оказаться рядом с ним, когда бедняга получил смертельную дозу мышьяка. Если исключить доктора и медсестер, Мэри Джейкоб остается единственной подозреваемой. Только она заходила тем вечером в комнату Кэрью. В бреду он все время просил, чтобы ему дали выпить. И бывшая любовница вылила фаулеров раствор в его бренди с содовой. Средство, изготовленное в японских аптеках, не имеет запаха лаванды. Оно безвкусно, и его невозможно почувствовать в крепком алкоголе. Кто еще, кроме Мэри Джейкоб, мог такое сотворить?
Пока я перечислял причины, по которым сестру Джейкоба отправят на виселицу, Холмс сидел в кресле, прикрыв глаза и сцепив пальцы под подбородком.
— Вы не очень хорошо разбираетесь в косвенных уликах, Ватсон, — сказал он в ответ на мою тираду. — Весьма подозрительно, когда их бывает слишком много, как в нашем случае. Все на редкость хорошо сходится. Но если ветер подует в другую сторону, обвиняемым станет другой человек.
На следующее утро мы получили у начальника военно-морской тюрьмы разрешение встретиться с Мэри Джейкоб. Стояла прекрасная зимняя погода, намного мягче, чем бывает в это время года в Англии. Изящные виллы и бунгало района Блафф возвышались над Токийским заливом. Камеру для мисс Джейкоб устроили в квартире начальника тюрьмы. В комнате не было ничего, кроме стульев, кровати, маленькой тумбы рядом с ней и большого стола у окна. За ним сидела Мэри Джейкоб. Возможно, Кэрью и пылал к ней немыслимой страстью, однако она была вовсе не красавицей, а самой обычной деревенской простушкой. Неудивительно, что старший брат так о ней заботился. Ее темные волосы, стянутые на затылке, и крупные черты лица немного напомнили мне Кейт Уэбстер, повешенную двадцать лет назад за убийство любовника, которого она зарубила топором. Мэри Джейкоб смотрела на нас с неприязнью, хотя знала, что мы приехали помочь ей. Она твердо сжала губы, ее щеки пылали от сдерживаемого гнева. В карих глазах отчетливо читались страх и ненависть загнанного в угол зверя.
Холмс занял стул напротив нее, а я встал у него за спиной.
— Мисс Джейкоб, не скрою, что ваше дело — одно из самых сложных в моей карьере, — признался Холмс после того, как мы представились ей.
Она нахмурилась.
— Они все против меня. Из-за него, — произнесла она с вызовом.
Эти угрюмые нападки мало чем могли ей помочь.
— Может быть, и так, — согласился Холмс своим обычным ровным голосом. — Но меня больше беспокоят не люди, отрицательно настроенные по отношению к вам, а большое количество улик, против вас свидетельствующих. Их вполне достаточно для того, чтобы вы отправились на эшафот. Так что возьмите себя в руки и правдиво отвечайте на мои вопросы.
