— Предполагалось? — Мисс Кастельно резко вскинула голову. — Я вас не понимаю. Доктор Ватсон уже все рассказал и был, бесспорно, прав.
— Вынужден сообщить, что это невозможно.
— Почему?
— По двум очень простым причинам. Абрахам не мог завести устройство без четверти восемь и вообще раньше девяти. Взгляните на самые обыкновенные дедушкины часы, такие как эти: на циферблате есть два отверстия для ключа, которые закрываются, когда часовая стрелка находится между цифрами три и четыре или восемь и девять. В эти промежутки времени механизм не заводят.
— Это могло быть сделано раньше!
— Утром следующего дня световую камеру осмотрели: хронометр к тому моменту уже остановился, что и должно было произойти по истечении восьмичасового срока. Если бы устройство проработало дольше, цепь стала бы слишком тяжелой для человека, который накручивает ее на барабан. В пять с четвертью шкипер грузового судна, стоявшего в Бостонских глубинах, записал в бортовом журнале, что маяк перестал светить.
— Разве все это имеет отношение к делу? — продолжала негодовать учительница.
— Да, мисс Кастельно, имеет. Об обмане свидетельствует не то, что после пяти часов луч погас, а то, что этого не случилось раньше. Если бы механизм завели около восьми вечера, стрелка заслонила бы собою отверстие до девяти. Утром работа устройства прекратилась бы на час с четвертью прежде, чем это произошло на самом деле. Кто-то вернулся на маяк и завел механизм после того, как Абрахам Кастельно вышел на песок по зову своего брата.
Клиентка смотрела на Холмса с ужасом, в котором угадывалась попытка понять, что еще ему известно.
— Случившееся на берегу могло быть убийством или несчастливым стечением обстоятельств, — продолжал мой друг. — Так или иначе, мы не сомневаемся лишь в том, что Роланд Кастельно утонул. Абрахам же, зная о гибели брата, благополучно вернулся в каморку около девяти.
— Разве свет маяка не загнал его в реку? — спросил я.
— В тот момент направление луча было верным. Абрахам понимал: что бы ни произошло там, на песке, его, вероятно, осудят и казнят за убийство брата. Возможно, он не нападал, а лишь оборонялся, но ни один свидетель не смог бы этого подтвердить. Никто не показал бы на суде, что именно Роланд, а не он, Абрахам, развязал конфликт выстрелом из ружья. Вернувшись на маяк, старший Кастельно, вне всякого сомнения, ощутил боль и страх. Он остался в живых, а Роланд погиб. Возможно, Абрахам заметил на церковной башне фигуры двух очевидцев его схватки с братом и слышал, как сторож выстрелил из винтовки. — Холмс немного помолчал, затем снова заговорил: — Кто поверил бы Абрахаму Кастельно? Он уже представлял себе суровые лица полицейских, прибывших в деревню из Кингс-Линна, видел скамью подсудимых и черную шапочку судьи, зачитывающего приговор: «Вас повесят за шею до наступления смерти…» Абрахам вообразил мучительные недели ожидания казни. Они ужаснее всего. За ним придет палач и в последний раз проведет его по тюремному двору к помосту с тринадцатью ступенями и свисающей с перекладины петлей…
В этот момент я впервые услышал, как мисс Кастельно всхлипнула. Холмс оставил это без внимания.
— Море прибывало, и старый маяк превращался в ловушку. Через несколько минут вода отрезала бы Абрахаму путь к бегству. Поэтому он, не теряя времени, поднялся в световую камеру и завел механизм: луч должен был сиять как можно дольше, скрывая отсутствие смотрителей. Затем Абрахам передвинул ставни, чтобы выдать себя за жертву обмана. Отчаяние иногда порождает вдохновение. Вы следите за моей мыслью? Итак, те, кто прибыл бы для расследования происшествия, непременно обнаружили бы эту перестановку. Вероятно, нашлось бы и тело Роланда. Его же, Абрахама, считали бы пропавшим без вести. Где же, по мнению полицейских, ему быть, если не под толщей песка, куда его обманом завлек убийца, передвинувший ставни? Кем же может оказаться этот изверг, если не братом убитого? Абрахама перестали бы искать. С такими мыслями он мчался по болотам, в то время как вода подступала к сваям маяка. Беглец знал: чем дольше он будет скрываться, тем вернее полиция заключит, будто несчастный заблудился в зыбучих песках дельты реки и погиб.
— Возможно, Абрахам изменил направление луча, чтобы заманить в ловушку Роланда? — спросил я.
— Тогда Абрахаму не нужно было бы бежать. Брата признали бы жертвой несчастного случая, а он сам переставил бы ставни обратно, и никто не выдвинул бы против него обвинения в убийстве. Но есть еще кое-что.
— Не связано ли это с той страшной тайной, о которой Абрахам говорит в своем письме? В чем она заключена?
— В его отсутствие, Ватсон, я не могу ответить на ваш вопрос. Прошу вас, мисс Кастельно, приведите брата. Я не желаю зла ни ему, ни вам и обещаю в меру своих сил облегчить ваше положение.
Я не поверил собственным ушам! Неужели Шерлок Холмс выследил убийцу лишь затем, чтобы предложить ему помощь?
Бедная женщина поднялась, зашла в соседнюю комнату и почти сразу же вернулась, ведя за собой высокого и стройного молодого человека с ярким румянцем на лице. В его испуганно бегающих глазах я не заметил признаков выдающегося ума. Холмс протянул вошедшему руку.
— Мистер Абрахам Кастельно?
Учительница встала между ними, словно защищая дикое животное от охотников.
— Мой брат видел, как вы прибыли, и испугался, приняв вас за полицейских, которые явились, чтобы его арестовать.
— Нет, — спокойно сказал Холмс, — ему не нужно нас бояться. Пожалуйста, мистер Кастельно, станьте здесь, у окна, лицом к свету. Ватсон, прошу, вы тоже идите сюда. Не беспокойтесь, Абрахам, мой друг — доктор. Возможно, он именно тот врач, чью помощь вы желали получить, когда писали письмо, которое так и не решились отправить.
Я внимательно посмотрел молодому человеку в лицо: оно было круглым, но при этом мужественным. Челюсти и шея пестрели множеством маленьких воспаленных припухлостей, а также следов уже зарубцевавшихся гнойников. Наверняка такие же пятна я обнаружил бы на его груди и плечах. Сыпь появлялась, потом подживала, но кожа уже не становилась чистой.
— Полагаю, мистер Кастельно, вы страдаете скрофулой, или золотухой, верно? — спросил я.
— Я слыхал, сэр, что иногда это так называют. Но точно не знаю.
— Брат насмехался над вашим недугом?
— Бывало, сэр, но я не убил бы его из-за этого. Нет для меня такой причины, чтобы погубить человека.
— Доктор Ватсон сказал вам, что у вас скрофула, — обратился к Абрахаму Шерлок Холмс. — Но может быть, вы слышали, как эту напасть называют королевской болезнью?
— Да, сэр. Мне рассказывали, будто тысячу лет назад римский папа наделил короля Эдуарда Исповедника способностью ее лечить. С тех пор стоило королю или королеве дотронуться до человека с таким проклятием, как у меня, и он сразу же исцелялся. Еще помогают вещи, которые король благословил своим прикосновением. К примеру, Эдуард Третий раздавал беднякам золотые монеты со святым Михаилом на одной стороне и кораблем на другой. Такую монету называют «ангел».
