На кухне появилась Антонина Тимофеевна.
— Хватит глаза портить! — с порога сказала она. — Ни к чему хорошему эти посиделки у компьютера не приводят.
— Да обожди, мама! — отмахнулся Локис, набирая очередное послание. — Ты же видишь, я занят.
— Он занят, нет, вы только посмотрите! Тоже мне, нашел где знакомиться с девушками. В наше время на танцах знакомились, так там сразу видно, кто перед тобой! А сейчас что — сидит человек на другом конце света и пишет невесть что. Как это ты, интересно, проверишь — правду он тебе напишет или нет? Вот то-то. В Интернете можно кем угодно назваться! — справедливо напомнила мать. — Наверное, пишет тебе, что парижская манекенщица, а на самом деле может оказаться девицей из школы-интерната для умственно отсталых.
Локис расхохотался. Да, в чувстве юмора маме отказать было трудно.
— Да нет, это же Катя, девочка, с которой я в школе учился. Помнишь, такая, с косичками… — рассказал Владимир матери. — Они еще в Израиль потом уехали.
— Родителей ее помню, — наморщила лоб Антонина Тимофеевна, — а саму — нет. Мало ли кем она теперь стала! И дался тебе этот компьютер! Скоро в робота превратишься. Я вот читала, что у таких любителей появляется зависимость от компьютера и они уже ничего другого и замечать не хотят. Ты что, тоже хочешь таким роботом стать?
— Ну, мам, это мне не грозит. Я ж не какой-то червяк компьютерный. Но иногда компьютер нужен, и ничего страшного тут нет. Не зря же меня командование премировало за хорошую службу. Думаешь, трусы-носки выдавать легко? — развел руками Локис. — А я ведь образцовый каптерщик!
Антонина Тимофеевна, конечно же, ни сном ни духом не подозревала, что занятия сына бесконечно далеки от каптерки. Как, впрочем, и то, что Володя служит контрактником в элитном спецназе ВДВ. Для Локиса это было, как говорится, ложью во спасение: он просто не хотел волновать мать — она и так за время его срочной на Северном Кавказе ночи не спала. «Семейная» легенда выглядела вполне правдоподобно — Владимир действительно пошел в армию по контракту, но служит каптерщиком, хэбэ и сапоги выдает.
Локис уже собирался отправить написанное, но тут ему пришло короткое сообщение:
— Извини, мне надо бежать. Работа. Договорим как-нибудь в другой раз, — значок абонента «Катрин» стал из зеленого красным.
«Разъединилась. Конец связи», — констатировал Локис и захлопнул крышку ноутбука.
«Странно, какая работа? — пожал он плечами, глядя на часы. — Теперь уже поздний вечер. Хотя, кто ее знает, где она живет… Может, там и утро?»
Этой ночью он долго еще не мог заснуть.
«Судя по всему, Катрин совсем не глупа, — вспоминал Локис разговор с Катей. — Интересно, как она выглядит сейчас? Ничего толком про себя не написала…»
Глава 3
Сектор Газа давным-давно стал для политиков, журналистов-международников и просто потребителей ежедневных новостей в полном смысле притчей во языцех. Да и немудрено — это административное название стало нарицательным. Не проходит и недели, а то и дня, чтобы там не случился обстрел жилых кварталов, теракт, бомбежка и прочее. Причем инициатива исходит то с одной, то с другой противоборствующей стороны. У большинства простых граждан, живущих в России, Аргентине или Канаде, глядящих на экран телевизора, подчас складывается впечатление, что мир в этих местах — понятие довольно абстрактное.
Полуразрушенный квартал вблизи границы с Израилем являлся излюбленным местом дислокации террористов. Место было удобным. Давно нежилой дом, фасад которого «украшали» следы десятков пуль, выпущенных с израильских вертолетов во время обстрелов, молчаливо взирал на происходящее. А посмотреть здесь было на что. Во дворе, на бортовом полугрузовичке размером с небольшой кроссовер, стояла реактивная установка «Град». Запах свежей краски и машинного масла, веявший от нее, красноречиво свидетельствовал о новизне агрегата. Вокруг сновали с десяток боевиков, каждый из которых был занят порученным ему делом.
Двое палестинцев, стоя у окна, мирно покуривали, делясь мнениями. Автоматы, стоявшие в углу, отбрасывали тени на стену, залитую солнцем.
— …Да уж, шарахнули мы по евреям в прошлый раз неплохо, — продолжал разговор один из них, вспоминая обстрел двухдневной давности. — Пускай теперь дрожат днем и ночью. А мы по мере сил и возможностей им в этом поможем!
Длинный худощавый араб по имени Шариф был молодым парнем, появившимся в бригаде около месяца назад. Несмотря на юный возраст, он уже неплохо зарекомендовал себя.
— Ненавижу их, голыми руками бы передушил, — произнес он со злобой. — Я постараюсь, чтобы спокойствия у них не было никогда. Пока я жив — так оно и будет.
Родители Шарифа погибли во время бомбежки Газы израильской авиацией, и с той поры чувство ненависти прочно поселилось в нем. Позднее он узнал, что та операция, проводившаяся Израилем, называлась «Летние дожди». И за эти «дожди», унесшие его родителей, сломавшие ему жизнь, он готов был мстить до конца.
— Успокойся, — потягиваясь, с ленцой произнес его напарник, толстый Муса, — ненависть хороша, когда с поясом шахида в толпу бежишь. А для обстрела выдержка нужна… Мы ведь как партизаны с тобой, понимаешь? Главное, ударить побольнее и скрыться подальше. Чем больше действуешь головой, тем лучше результаты, уж ты мне поверь. Я, слава Аллаху, не первый день воюю. Действуй спокойно, выдержанно — в результате и жив останешься, и задачу выполнишь. Так что не горячись, парень, и все будет в порядке.
Но на лице его собеседника было столько злобы, что стало ясно — логика здесь не поможет.
— Я не люблю ждать, — ответил он, — мне лишние рассуждения ни к чему! Не для того я взял в руки оружие, чтобы оно ржавело без дела!
— Молодо-зелено! Поймешь еще, что к чему, — махнув рукой, добавил Муса, затянувшись сигаретой. — Я тоже раньше таким был: ветер в голове, огонь в сердце. А жизнь — она каждого научит. Главное, чтобы не слишком поздно…
Тем временем у них за спиной заканчивались последние приготовления. Во двор, лихо развернувшись, въехал армейский джип без номерных знаков. Дверь со стороны пассажира распахнулась, и с подножки автомобиля спрыгнул бородатый тип в классической арафатке.
На вид ему можно было дать не более сорока лет. Его могучая плотная фигура, без малейшего намека на жировые отложения, выдавала в нем человека военного, привыкшего к тяготам солдатской жизни. На обветренном загорелом лице виднелось множество шрамов, один из которых, пересекая щеку, терялся в обильно покрывавшей лицо бороде. Руки, также испещренные шрамами, выдавали в их обладателе огромную физическую силу. С первого взгляда на мощные ладони становилось понятно, что они способны как тисками сжать горло обидчика и сломать шею без особого усилия. Взгляд бородача был пронзительным и холодным.
Шариф, прервав разговор, с уважением посмотрел в сторону бородача. Омар Абуиси среди своих подчиненных пользовался беспрекословным авторитетом. Бородач тем временем молча подошел вплотную к Мусе. Они обменялись рукопожатиями.
