Поднимать шум, нести беспилотник в американское посольство и демонстрировать его журналистам тоже бесполезно: американцы заявят, что это провокация, да еще и поинтересуются, что, по мнению генерала Моралеса, пытался разнюхать этот аппарат на территории виллы. Ответа они, конечно, не получат, зато журналистов эта тема может зацепить; щелкоперы начнут строить предположения, кто-нибудь аккуратно, в виде непроверенной версии, подбросит им правду, и тогда поднимется такой звон, что под угрозой может оказаться весь проект.
Решение было принято. Кашлянув в микрофон внутреннего переговорного устройства, чтобы привлечь внимание солдат, генерал указал пальцем сначала на беспилотник, а затем на дверь. Один из бойцов открыл дверь; другой, отворачивая лицо от ворвавшегося в нее тугого воздушного вихря, поднял легкий аппарат и выбросил за борт сначала его, а затем и обломок крыла.
Беспилотник падал, вращаясь, как сухой лист, наконец-то сделавшись похожим не на птицу или рыбу, а на то, чем являлся в действительности, то есть на сбитый самолет. Ударившись о верхушку какого-то дерева, он завалился набок, потерял второе крыло и скрылся среди колышущихся ветвей, спугнув стайку каких-то птиц. Солдат закрыл дверь, и пятнистая стальная стрекоза, заложив пологий вираж, выправила курс на уже недалекий Каракас.
* * *
На черном бархате неба, как разложенные в витрине ювелирной лавки бриллианты, сверкали крупные звезды тропиков. Они складывались в созвездия, рисунок которых был до головокружения непривычным, едва ли не пугающим. Глаз не особо сведущего в астрономии европейца мог бы отыскать среди них разве что Южный Крест, да и то лишь в том случае, если бы у европейца нашлось достаточно много времени и желания глазеть на небо, силясь найти в нем что-нибудь крестообразное. В начале второго десятилетия двадцать первого века среди европейцев, у которых хватило денег добраться до Латинской Америки, редко встретишь такого романтически настроенного ротозея. В такой же, если не большей, степени данное утверждение справедливо в отношении американцев, предпочитающих с наступлением темноты попеременно поглядывать то на полуголых танцовщиц в баре, то на донышко стакана, но никак не на звездное небо.
Звезды в наше высокотехнологичное, суетное и прагматичное время практически полностью утратили свое прежнее значение. Даже самые заядлые мечтатели уже не рассчитывают в обозримом будущем до них добраться; капитаны морских и воздушных судов нынче ориентируются в пространстве не по этим небесным маякам, а по подсказкам спутниковых навигаторов, и, если в бархатной тьме южной ночи чей-то голос негромко произносит: «Смотри, вон там Южный Крест!», – можно не сомневаться, что он принадлежит какому-нибудь сексуально озабоченному самцу, усыпляющему бдительность партнерши (или партнера) с намерением вскоре ею (или им) овладеть.
Повальное безразличие людей к звездам можно расценивать как наконец-то наступившую ответную реакцию на полнейшее ледяное равнодушие, которое звезды проявляли к человечеству на всем протяжении его истории. Как аукнется, так и откликнется; астрологи придерживаются по этому поводу иного мнения, и их легко понять: редкий сумасшедший станет плевать в колодец, из которого пьет, и испражняться в кастрюлю, из которой ест.
Загадочно мерцая в поднимающихся от разогретой за день земли потоках теплого воздуха, звезды со свойственной им философской отстраненностью наблюдали, как в распахнутые ворота заводской транспортной проходной, рыча дизельным двигателем, вползает мощный тягач с длинной, старательно укутанной брезентом грузовой платформой. Тягач прибыл из речного порта в Сьюдад-Гуаяна, где несколько часов назад пришвартовалась пришедшая по Ориноко со стороны побережья самоходная баржа. Груз, доставленный им на завод, был достаточно важным, чтобы его охраняли целых два набитых вооруженными до зубов солдатами джипа.
Если бы звезды дали себе труд запомнить такую ничего не значащую мелочь и сочли необходимым с кем-нибудь ею поделиться, они могли бы рассказать, что тягач доставил из порта привезенные сначала морем, а затем по реке длинные стальные трубы, подозрительно смахивающие на танковые орудия. Звезды видели, как их выгружали из трюма баржи и бережно укладывали на платформу тягача; в отличие от грузчиков и вооруженной охраны, звезды видели еще кое-что любопытное, но, как обычно, не стали вмешиваться в людские дела, предоставив событиям идти своим чередом.
Пройдя проверку, которая сегодня была куда более придирчивой, чем обычно, тягач въехал на территорию вагоностроительного завода. Джипы охраны остались снаружи: здесь, внутри тщательного охраняемого периметра, в них уже не было необходимости, да и солдаты, которые в них ехали, не имели допуска, соответствующего установленному на объекте уровню секретности.
Преодолев последний короткий отрезок пути, тягач остановился под длинным навесом, где его уже поджидала стоящая на рельсах мотодрезина с подъемником и пустой грузовой платформой. Не по-здешнему молчаливые и расторопные грузчики живо сняли брезент и приступили к перегрузке. Стрела подъемника плавно поворачивалась из стороны в сторону, переправляя длинные, маслянисто поблескивающие в свете прожекторов орудийные стволы с прицепа на платформу. По контрасту со слепящим сиянием сильных галогенных ламп тьма за пределами освещенного пространства казалась густой и угольно-черной, как китайская тушь. Поэтому бесшумно отделившаяся от днища прицепа и тенью скользнувшая за угол грузового пандуса человеческая фигура осталась никем не замеченной. Этому немало способствовали черный, как тьма тропической ночи, комбинезон и густо нанесенный на лицо грим того же цвета. Со стороны этот человек мог показаться похожим на японского ниндзя, но при ярко выраженном сходстве имелись и отличия: описываемый персонаж, во-первых, не являлся японцем, а во-вторых, был безоружен. При нем не было даже перочинного ножа, и вовсе не потому, что бесшумно скользящий во тьме черный призрак причислял себя к пацифистам: просто сегодня он охотился на крупную дичь и не собирался размениваться на такие мелочи, как снятие часовых и перестрелки с охраной.
Что он действительно собирался сделать, так это попасть в плен, но – не сразу и по возможности живым, что было бы довольно затруднительно, устрой он беготню со стрельбой на территории тщательно охраняемого стратегического объекта.
Кроме того, разжиться достойным упоминания оружием, которое могло бы выручить не в случайном столкновении с уличными грабителями, а в стычке с элитным армейским подразделением, ему было негде. Чужак в чужом краю, он поневоле больше полагался на голову и простое человеческое везение, чем на огнестрельное оружие. Когда-то давно, в юности, он прочел, что оружие способно сыграть со своим владельцем злую шутку, заставив его чувствовать себя всесильным хозяином положения, от поступи которого содрогается земля, и все живое в страхе бросается врассыпную. В подавляющем большинстве случаев это ощущение всесилия – просто опасная иллюзия; прежде чем пустить оружие в ход, нужно очень трезво и тщательно оценить свои шансы на победу. А если шансов заведомо нет ввиду отсутствия оружия, человек поневоле становится предельно осторожным и старательно избегает ситуаций, в которых его могли бы запросто укокошить, волоки он на себе хоть весь ассортимент крупного оружейного магазина.
