Он замолчал и выжидательно уставился на викария. Матье де Нель в данный момент хотел только одного: сменить промокшую насквозь рясу, и приор со своими тайнами был весьма не кстати. К тому же он был почти уверен, что речь, скорее всего, пойдет о каких-нибудь слухах, касающихся отца-настоятеля. С тех пор, как небольшой приорат, подчинявшийся ранее аббатству Святого Аполлинария, был закрыт вопреки желанию приора, последний буквально завалил канцелярию епископа Орлеанского жалобами на отца-настоятеля.
— Ну-ну, я вас слушаю, — поторопил викарий приора.
— Я знаю, сплетничать грешно, но в данных обстоятельствах считаю своим долгом рассказать вам об одном происшествии. Возможно, это поможет вам установить истину, то есть я хочу сказать, найти убийцу пономаря.
— Итак, как я понимаю, вы хотите рассказать мне о каком-то происшествии? — нелюбезно осведомился викарий, передернув плечами под мокрой одеждой. Ходивший вокруг да около приор все больше раздражал его.
— Это случилось незадолго до вашего приезда, — зашептал приор. — Как-то после Утрени я отправился в скрипторий, чтобы узнать, готова ли рукопись, заказанная нашему аббатству графом Сен-Поль. Так вот, подходя к двери, я услышал за ней голоса. Говорили достаточно громко, то есть так, как в обители обычно не говорят. Я прислушался — это были брат Арман и брат Жан, да покоится прах его в мире.
— Вы знаете, его высокопреподобию это не понравится, — сказал брат Арман.
— Пусть так, но глупо упускать такую возможность, — ответил пономарь. — Мы можем сорвать хороший куш.
— Иногда благоразумие требует понести убытки, дабы в будущем получить сторицей.
— Чушь! — крикнул пономарь. — Вы слишком с аббатом осторожничаете. Я же готов рискнуть.
Брат Арман ответил не сразу. Но когда он заговорил, голос у него был дрожащим, как мне показалось, от сдерживаемого гнева:
— Не советую вам этого делать, брат Жан. Своей жадностью вы можете всё погубить. Повторяю, отступитесь на этот раз, не то…
— Не то что? — запальчиво воскликнул пономарь. — Вы мне, кажется, угрожаете, брат Арман? Так знайте, что бояться мне нечего: вы с господином аббатом увязли в этом деле по самые уши, посему не в ваших интересах терять такого союзника, как я.
— Ну как знаете, — уже спокойно ответил брат Арман. — Однако помните, я вас предупредил.
Приор перевёл дух.
— Это всё, господин викарий. Тогда мне показалось, что речь, вероятно, идёт о каких-то сделках, ради которых аббат отпускал пономаря в Орлеан. Конечно, в монастыре никто достоверно не знал об истинной цели поездок брата Жана, но слухи, как вы догадываетесь, всегда ходили. Но теперь я подумал, а что если между тем разговором и смертью пономаря есть связь? В общем, я облегчил свою совесть, а уж вам решать…
— Вы правильно сделали, рассказав мне обо всём, — перебил вконец окоченевший викарий. — Простите, но я спешу переодеться — боюсь, я слишком промок, — и он круто повернулся, оставив разочарованного приора в одиночестве.
Стуча зубами, викарий наконец добрался до отведённых ему покоев, где его тут же атаковал взволнованный Жакоб.
— Ну, что он говорит?
— Кто? — опешил Матье де Нель, не понимая, каким образом Жакоб успел узнать о его разговоре с приором.
— Брат Юбер, кто же ещё! Я заметил, как вы с ним вместе шли с погоста.
Всё ясно, Жакобом снова овладел охотничий азарт, следовательно, быстрее будет самому найти во что переодеться. Викарий огляделся.
— Послушай, Жакоб, ты вычистил рясу, ну ту, которую я дал тебе вчера?
— Вычистил, вычистил, — проворчал Жакоб, доставая одежду из сундука. Смена темы была ему явно не по нутру. — Вы в ней будто на овчарню заглядывали.
— Да? А мне показалось, что это была козья шкура и притом довольно вытертая. Надеюсь, запаха не осталось? — поинтересовался викарий
— Не переживайте, всю ночь лежала в сундуке, переложенная мешочками с душистыми травами — всё, как вы любите, так что одевайте смело, — и, очевидно, решив, что уже довольно времени потрачено на пустые разговоры, Жакоб вернулся к интересовавшей его теме. — По правде говоря, я предпочёл бы, чтоб злодеем оказался не брат Юбер.
— Да? — спросил викарий, придирчиво обнюхивая рясу: та действительно пахла лавандой.
— Отчего же, позволь узнать?
— Он мне нравится и лицо у него хорошее, — ответил Жакоб, помогая Матье де Нелю облачиться в сухую одежду.
— Вот как! Не далее как вчера, ты, по-моему, был уверен в его виновности. Должен заметить, что твои суждения основываются не на фактах и логике, а исключительно на чувствах.
— И что такого? — пожал плечами Жакоб.
— В делах подобного рода, чувства личной симпатии и антипатии недопустимы, м назидательно ответил викарий.
— И всё-таки я готов побиться об заклад, что это не брат Юбер. Хотите пари?
— Ох, Жакоб, ну что ты, в самом деле! — с досадой воскликнул викарий. — Забыл, кто ты? Какие в стенах аббатства могут быть пари! Дай-ка лучше мне вина. Я, кажется, сегодня схвачу насморк, а может чего похуже.
— Сейчас, сейчас, у меня припасено немного крепкого, — отозвался Жакоб, перерывая содержимое дорожной сумы в поисках фляги с вином. — Однако в отношении пари вы не правы, святой отец. Вы, тут спору нет, очень сведущи во всяких там книжных делах, но не обижайтесь — жизнь монаха я знаю лучше. И вот вам доказательство: пока в каждом визитируемом нами аббатстве вы роетесь в этих пыльных манускриптах (и есть же охота!), я не без пользы провожу время с братией. Так вот, я доподлинно знаю, что наши монахи азартны и заключают пари по самым разным поводам.
Викарий подозрительно прищурился, беря флягу из рук Жакоба.
— Скажи-ка на милость, отчего же ты не удосужился рассказать мне об этом раньше?
Жакоб спохватился и прикусил язык.
— Ну, оттого, наверное, что случай не представился, м вывернулся он.
— А сейчас, значит, представился, — Матье де Нель отхлебнул вина, в горле приятно потеплело. — Тогда послушай меня, знаток монашеской жизни, и скажи, если я не прав: молчал ты потому, что сам участвовал в этом непотребстве, — указательный палец викария с силой упёрся в грудь Жакоба. — Теперь же решил преподать урок реальной жизни книжному червю, каковым ты меня считаешь.
Жакоб растерянно заморгал, но раздавшийся в этот момент робкий стук в дверь, положил конец щекотливой ситуации, сулившей ему большие неприятности.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
На пороге стоял Пьер — горе-сторож обители Святого Аполлинария.
— Мне бы покаяться, святой отец, — промямлил он, глядя исподлобья на викария.
— Превосходно, — откликнулся Матье де Нель. — Я как раз собирался послать за тобой. Проходи.
