Пьер нерешительно вошёл, потоптался на месте и скромно опустил глаза — он умел произвести впечатление заблудшей овцы.
— Господин аббат велел мне во всём сознаться, — покаянным голосом сообщил Пьер.
— Очень мудро со стороны отца-настоятеля дать тебе подобный совет, — ответил викарий, опускаясь в пододвинутое Жакобом кресло. — Так в чём же ты хотел покаяться? Хотя нет, подожди, я сам начну, а ты поправишь, если что. Итак, позапрошлой ночью, когда Дидье отлучился, к тебе в сторожку пришёл покойный пономарь. Так было дело?
— А кто вам рассказал? — захлопал глазами сторож.
— Святой Аполлинарий, — резко ответил Матье де Нель. — Хватит изворачиваться, Пьер. Либо ты сейчас же без утайки рассказываешь всё, что знаешь, либо я сам похлопочу о твоём немедленном изгнании из аббатства.
Было ясно, что викарий не просто пугал — вон как побледнел от гнева. Пьер поёжился под строгим взглядом святого отца. Ничего не поделаешь, придётся сознаваться. А что, собственно, такого он сделал? На богоугодное дело деньги копил. Но чтоб викарий не обошёлся круто, хорошо бы его разжалобить.
Пьер всхлипнул и для пущей убедительности потёр грязным рукавом сухие глаза.
— Ой, святой отец, помилосердствуйте, бес меня попутал.
— Так-таки и бес?
По губам викария скользнула улыбка, но не добрая. Ох, не добрая у святого отца улыбка. От неё у Пьера противно сжались внутренности. Теперь он совершенно натурально захныкал:
— Всё расскажу, только не выгоняйте, — Пьер шмыгнул носом. — Значит, так было дело: пономарь постучал условным стуком, я вытащил свёрток с мясом и передал ему.
— Нечто подобное я и предполагал, — викарий сложил кончики пальцев. — Но хотелось бы знать детали. Как мясо попало к тебе?
Пьер вытер тыльной стороной ладони нос и тяжело вздохнул.
— Как обычно. Раз в месяц я отлучаюсь к себе в деревню. Тут недалеко, и одного лье не будет. Ну вот, там и покупаю, то есть покупал, — поправил себя сторож.
Викарий приподнял брови.
— Стало быть, раз в месяц пономарь ел баранью ногу. Недурно, клянусь всеми святыми, совсем недурно для скромного пономаря!
Новость, похоже, развеселила викария. У Пьера затеплилась надежда на благополучный исход «покаяния». Он с готовностью уточнил:
— Не всегда баранью. Бывало, свининку я приносил, а когда и козлятинку, говядину, опять же. Ну, а если ничего такого не удавалось раздобыть, то покупал я утку или гуся. Правда, брат Жан птицу не очень жаловал и всегда бранился, а разве ж я виноват, коль он сам денег мало давал.
— Кстати, как финансировались подобные излишества?
Пьер захлопал глазами.
— Чего делали?
Викарий вздохнул.
— Как пономарь платил, спрашиваю?
— А это! Так известное дело как — деньгами.
Викарий посмотрел на Пьера ну точь в точь, как отец-госпиталий, когда учил его грамоте. Истинно христианская душа у отца-госпиталия, по собственному почину возившегося с Пьером. Хотя учение длилось недолго и результатов не принесло — Пьер буквы-то выучил, а вот как они складываются в слова, никак понять не мог. Так и осталась для него грамота тайною за семью печатями. Но он не горевал, какой ему прок в ней, главное — чтоб из аббатства не прогнали.
— Пономарь тебе сразу деньги давал, или когда за мясом приходил? — продолжал расспросы дотошный викарий.
— Сразу, но не охотно. Прижимист был покойник — это правда. И всё меня подозревал, — Пьер надул губы. — Говорил: «Ты, прохвост, дешевле купил, а на мне наживаешься».
— И был, должно быть, недалёк от истины, — засмеялся викарий.
— Вот, и вы тоже мне не верите, — плаксиво запричитал Пьер.
— Ну, ладно хватит, — нетерпеливо оборвал его Матье де Нель и, указывая на руку, строго спросил: — Ты, что же это, порезался?
— Нет, собака укусила. Я хотел просто подразнить её. Забрал кость, а она, дура, возьми и тяпни.
— Хорошо, оставим это. Расскажи мне лучше, что произошло после того как пономарь получил баранью ногу.
— Ничего, — ответил Пьер. По мере того, как лицо викария смягчалось, он расслаблялся. — Пономарь дал мне монетку за услугу, поворчал на погоду — дождь к тому времени уже начался — и ушёл. Тут вернулся Дидье, а я снова лёг спать. Вот и всё.
— Следовательно, покойник всегда приходил в одно и то же время?
— Ага, — осклабился Пьер. — Подгадать время, когда Дидье не будет, проще простого: он по нужде бегает всегда в один и тот же час. Говорит, у него внутри так устроено. Врет, наверное, ну да мне дела нет.
— Получается, что Дидье никогда не присутствовал во время визитов пономаря и ничего о них не знал.
— Понятное дело, м хмыкнул Пьер.
До чего же глупые вопросы задаёт святой отец! Кому ж охота сразу двоим платить. Тут главное что? Скрытность, вот так-то.
Следующий вопрос викария заставил Пьера насторожиться.
— А где те деньги, что ты получал от пономаря за свои услуги?
— Сберегаю я их. Жениться хочу, вот и коплю, — хмуро ответил Пьер.
— С женитьбой, любезный, придётся подождать, — отрезал викарий. — Сейчас ты отправишься к брату елимозинарию
[24]
, и отдашь ему все неправедно нажитые тобой сбережения. Он сумеет распорядиться ими во славу Господа.
— Как же так! — возмутился Пьер. — Не справедливо это, святой отец!
Викарий приблизился и с высоты своего роста сурово посмотрел на сторожа. Пьер на всякий случай сделал шаг назад.
— А чтоб Дьявол не соблазнил тебя вторично, — отчеканил викарий, — брат Жакоб пойдёт с тобой для верности. Насколько я помню, отец-настоятель прислал тебя покаяться, а покаяние предусматривает наложение епитимьи
[25]
, или я что-то не так понял?
— Нет, всё верно, святой отец, — пролепетал Пьер, пятясь к двери. — Я что — я ничего.
Уж лучше потерять припрятанные деньги, чем навсегда быть изгнанным из аббатства. К тому же можно отдать только то, что зашито в правом рукаве, а о левом, просто позабыть. Чего только не случается из-за смятения духа кающегося! О собственном имени позабыть можно, не то что о нескольких монетках.
— Да, я вот о чём хотел тебя спросить, — окликнул его викарий уже в дверях. — Вино ты тоже в деревне покупал?
— Ничего я об этом не знаю, — обиженно буркнул сторож. — Мясо — да, приносил, а что б вино, нет, не было такого.
— Ну, ступай.
Обед в трапезной прошёл ещё более уныло, чем накануне. Порция умершего пономаря стояла отдельно, ожидая, когда дежурный брат отнесёт её в альмонарий
[26]
. На протяжении следующих недель нищие, всегда ожидавшие подаяния у ворот аббатства, смогут получать там порцию усопшего монаха, вознося за него молитвы.
