Жакоб скосил глаза к кончику носа и тяжело вздохнул.
— Ох, святой отец, побьют нас камнями монахи Святого Аполлинария. Точно говорю вам, побьют.
— Не унывай, Жакоб, Господь милостив. Всё обойдётся, но дурака из себя делать никому не позволю, — повысил голос викарий. — Разыщи-ка лучше ризничего. Я не успел задать ему пару вопросов. Да поспеши. Возможно, нам действительно придётся покинуть эту гостеприимную обитель в самом скором времени.
Жакоб бросился к двери и с силой распахнул её. За дверью кто-то громко вскрикнул, после чего викарий услышал причитания Жакоба.
— Что там такое?
Из-за гобелена, отделявшего зал от спальни, высунулось виноватое лицо Жакоба.
— Я разбил нос камерарию. Не понимаю, как это могло случиться, не так уж сильно я его стукнул, — принялся он оправдываться. — Да и вообще, откуда мне было знать, что он окажется за дверью!
— Всё в порядке, я сам виноват, — заверил его камерарий, входя в комнату. По руке, которой он зажимал разбитый нос, струилась алая кровь. — Я как раз собирался постучать, а тут…
— Жакоб, что же ты стоишь! — воскликнул викарий. — Давай быстрее мокрое полотенце. Экая неприятность, — он сокрушённо покачал головой. — Присаживайтесь, брат Жильбер.
Камерарий вытер нос и руки, поданным ему полотенцем, и смущённо улыбнулся.
— Простите, святой отец, мою неловкость.
— Какие могут быть извинения, дорогой брат Жильбер, — ответил викарий, бросая укоризненный взгляд на Жакоба. — Вы уверены, что всё в порядке?
— Да-да. Не беспокойтесь. Я ведь зачем пожаловал…
— Погодите, — прервал его викарий. — Жакоб, ты, пожалуй, можешь идти. Но не спеши, я, кажется, буду какое-то время занят. Так что вы хотели мне сказать? — спросил Матье де Нель, оборачиваясь к камерарию.
Брат Жильбер замялся.
— Видите ли, святой отец, вчера случилось нечто, серьёзно обеспокоившее меня. Услышав, что вам стало лучше, я решил поговорить с вами. Не знаю, правильно ли я поступаю, открываясь сначала вам, а не отцу-настоятелю, но…
— Так-так, говорите, — подбодрил его викарий.
Камерарий молчал с минуту — разговор давался ему нелегко. Наконец, он собрался с духом и выпалил:
— Из монастырской казны пропали деньги.
— Сколько?
— Тридцать золотых.
Матье де Нель сложил поверх покрывала кончики пальцев.
— Когда?
— Этого я не знаю, — камерарий покачал головой. — Но перед началом визитации я проверял казну — всё было в порядке
— Очень интересно. Скажите, вы случайно не связываете эту пропажу со смертью пономаря?
— Нет, — опешил брат Жильбер. — Такое предположение мне кажется нелепым.
— Да, вы правы, — согласился викарий. — У меня, похоже, наваждение — во всём мерещится связь с недавним убийством.
Матье де Нель какое-то время сидел молча, сосредоточенно уставившись на кончики сложенных пальцев.
— А как вор проник в комнату, где хранится монастырская казна, сломал замок?
— В том-то и дело, что замок цел и невредим, — ответил брат Жильбер, теряя свою обычную сдержанность. — Я бы и не заметил пропажу так быстро, если бы эти деньги не хранились отдельно в ларце, который, кстати, тоже исчез. Они были отложены на покупку нашим аббатством винных складов в Орлеане.
Брови викария сошлись на переносице.
— Гм. Ключ есть только у вас?
— Нет, у господина аббата он тоже имеется, а ещё один хранится в ризнице, — признался камерарий.
— Вот как? Любопытно. А это правда, что пономарь просил у вас новую верёвку для колокола, и вы её выдали? — сменил тему Матье де Нель.
— Правда.
— Вам известно, где она теперь?
Брат Жильбер пожал плечами.
— Не имею представления.
— А то, что нашли старую, вы знаете?
— Слышал, — кивнул камерарий и многозначительно добавил: — Отец-настоятель объявил об этом на вчерашнем капитуле.
— Даже так! — Матье де Нель хмыкнул. — Не могли бы вы оказать мне одну услугу, дорогой брат Жильбер?
— Разумеется, — с готовностью откликнулся камерарий.
— Пожалуйста, разыщите эту старую верёвку. Уверен, настоятель велел сохранить её. олько хочу предупредить вас: господину аббату это может очень не понравиться.
Оставшись один, викарий отбросил одеяло и сел на постели — голова закружилась, по ослабевшему телу пробежала дрожь. Похоже, ему придётся последовать совету санитарного брата и провести следующие два дня в постели, набираясь сил.
Звук открывающейся двери заставил Матье де Неля снова юркнуть под одеяло. Ризничий с обычным брюзгливым выражением на бледном лице вошёл в покои викария в сопровождении Жакоба. Тем не менее он почтительно поклонился, прежде чем занять предложенное кресло.
— Счастлив видеть вас в добром здравии, господин викарий.
— Спасибо, брат Антуан, я не задержу вас надолго. Всего лишь хочу спросить, знаком ли вам этот предмет? — викарий подал знак Жакобу и тот положил перед ризничим ключ найденный в тайнике на колокольне.
— Не может быть! — вскрикнул поражённый ризничий. Он взял ключ, повертел в руке, внимательно рассматривая.
— Итак, вы его узнали, — заключил викарий.
— Безусловно. Это ключ от ризницы, но как…
Матье де Нель властным жестом остановил его.
— Тогда объясните, как он мог попасть к пономарю.
Брат Антуан оторопело переводил выпученные глаза с ключа на викария.
— Понятия не имею. Это какие-то дьявольские козни.
— Вы так думаете? А вот мне дело представляется исключительно земным. Ключ я нашёл вместе с бронзовой кадильницей и флягой крепкого вина на колокольне.
Ризничий изменился в лице.
— Подлый вор! Проклятое отродье! Сукин сын! — потеряв контроль над собой, брат Антуан с упоением изрыгал проклятья.
Викарий с интересом наблюдал за бушевавшим ризничим.
Надо же, какой неиссякаемый поток брани. Кто бы мог вообразить, что, упивающийся собственной праведностью, ризничий способен на такую бурю эмоций! Впрочем, всё это в равной степени может быть как праведным гневом, так и хорошо разыгранной сценой.
— Успокойтесь, брат Антуан, — осадил его викарий. — Вор поплатился за своё злодеяние. Теперь нам понятно, каким образом он украл кадильницу и светильник. Светильник, кстати, мы не нашли. Скорее всего, он уже продан или обменян. Но остаётся вопрос: откуда у пономаря ключ от ризницы? Как вы думаете?
— Не знаю, — буркнул брат Антуан, сомкнув губы в тонкую нить.
