Он вернулся домой около трех часов ночи на субботу, поскольку сидел у Дианы Тролле и смотрел, как она пьет вино. А потом проспал до полудня и закончил свои дела только во второй половине дня. Вот и приехал так поздно.
– Как ты думаешь, у него была такая дача? – спросил Турбьерн Росс. – Я имею в виду убийцу Ребекки.
Алекс огляделся: блестящая гладь озера, высокие деревья по берегам. Лишь кое-где домики на раскорчеванных участках.
– Возможно.
– Расчленение, несмотря на его гротескный характер, дает кое-какую информацию.
– Мы подумали об этом и вели допросы подозреваемых именно с этой точки зрения. Однако я никак не могу обойти тот факт, что ее похоронили рядом с другим телом, пролежавшим в том месте почти тридцать лет. Этих двоих что-то объединяет. Тем или иным образом.
– Мы по-прежнему не знаем, кто первая жертва?
Алекс потянул за удочку, подкрутил леску, чтобы проверить, на месте ли наживка. Все было в порядке.
– Я надеялся, что это окажется человек, пропавший в Норчепинге примерно двадцать пять лет назад. Некий Хенрик Бундессон. Но это предположение не подтвердилось. Бундессон в подростковые годы сломал ногу, а у нашего трупа таких повреждений нет.
– Имя знакомое. Кажется, припоминаю, как он исчез.
Алекс с удивлением посмотрел на Турбьерна.
– Думаю, ты тоже вспомнишь, если хорошенько подумаешь, – сказал тот. – Он пропал вскоре после ограбления банка в Норчепинге. Разведенный отец двоих детей, которого выгнали из архитектурного бюро. Он был по уши в долгах.
– Ах вот ты о ком. Я не помнил, что его звали Хенрик Бундессон. Все ведь думали, что именно он грабанул банк?
– Да, но доказать это так и не удалось.
– Странно, что о нем с тех пор ничего не слышно. Ведь на то преступление вышел срок давности.
– Люди совершают много странных поступков. – Турбьерн пожал плечами.
Алекс потянулся за своей кофейной чашкой, отпил глоток и поставил ее на место.
– Налить тебе еще?
Соня, жена Турбьерна, дала им с собой кофе и бутерброды. Лена никогда бы так не поступила, если бы он не попросил ее, а этого он не сделал бы. У них были более современные отношения. Существуют другие способы показать свою заботу.
– Ты думаешь, тебе удастся раскрыть это дело? – спросил Турбьерн.
Алекс чуть не уронил удочку:
– Ясное дело!
– Не хотел тебя обидеть. Просто констатирую, что дело чертовски запутанное.
– У нас полно подозреваемых. Мы найдем того, кто это сделал.
Турбьерн отложил удочку и вытащил бутерброд.
– Даже любопытно, сколько всякого дерьма всплывает, когда начинаешь интересоваться, с кем народ общается, – сказал он, задумчиво пережевывая. – Другие и не подозревают, с чем нам, следователям, приходится сталкиваться. К какому бы слою общества ни принадлежал человек, у него всегда есть друзья или знакомые, осужденные за насильственные преступления или еще чем-то себя запятнавшие. Всегда.
– Это особенно удивительно, когда речь идет о молодых, – заметил Алекс. – Возьми, к примеру, Ребекку Тролле. Пение в хоре, организация кураторов, уроки плавания для младенцев и учеба. Не понимаю, как они все это успевают.
– Выходит, надо отслеживать очень много ниточек.
– Да, и одна чуднее другой. Диана, ее мать, рассказала, что дочь была до одури увлечена своей дипломной работой о судьбе старой детской писательницы, которая пристукнула своего мужика и отсидела десять лет.
– Одиннадцать. Слишком мало, если ты спросишь мое мнение. Ее вообще нельзя было выпускать. – Турбьерн отложил бутерброд. – Стало быть, Ребекка писала диплом про Теа Альдрин?
– Ну да. – Алекс взглянул на него с недоумением.
– В каком смысле – была увлечена до одури?
– Ее научный руководитель сказал, что диплом превращался почти в полицейское расследование.
Алекс пытался произнести это шутливым тоном, но улыбка его увяла при виде необычайно серьезного лица Турбьерна.
– Она считала, что Теа невиновна? – спросил тот.
– Что-то типа того.
Турбьерн покачал головой и снова взял в руки бутерброд.
– Это было мое первое убийство, – произнес он. – И поверь мне, она была виновна.
Он откусил от бутерброда, прожевал и проглотил.
– До того я несколько лет проработал в полиции общественного порядка, а потом меня взяли в следственный отдел в качестве дополнительной рабочей силы. Мне посчастливилось выезжать с настоящими зубрами и разыскивать убийц. Сосед Теа Альдрин вызвал полицию, услышав дикие крики из ее гаража – мужской голос и женский. Мы тут же выехали – думали, он ее дубасит. Но не тут-то было. Когда мы приехали и постучали в дверь, никто нам не открыл. Мы обошли дом, заглянули во все окна. Потом взломали гараж. Она сидела на полу с ножом в руке, а рядом лежал мертвый мужчина.
– Она заколола его до смерти?
– Нанесла ударов десять, не меньше. В припадке безумия, не иначе. Сонная артерия была перерезана. А Теа сидела и смотрела на него. Видимо, в шоке. Вся обрызганная его кровью.
– Зачем она его убила?
– Мы так и не получили никакого вразумительного объяснения. Она утверждала, что это была самооборона, но то количество ударов, которое было ему нанесено, говорило совсем о другом. Мужик бросил ее еще до рождения сына. Прокурор счел это мотивом – она так и не простила мужу.
– Господи, а что произошло с сыном?
Турбьерн вытер руки о штаны:
– Похоже, ты совсем ничего не помнишь. Газеты просто с цепи сорвались, извели на это дело тонны бумаги.
– Подожди-ка, я вспомнил. Сын пропал еще раньше.
– Он исчез за год до этого. Она, великая писательница, искала его по всей стране. Но поверь мне, Алекс, она прекрасно знала, где он. Она выполняла все, что от нее ожидалось, но видно было, что она вовсе не обеспокоена.
– Вы подумали, что она и его убила? – Алекс заморгал.
– Другие думали, а я точно это знал. Вернее, знаю. Многие свидетельствовали, что она жаловалась на сына и обвиняла в своих проблемах. Думаю, она винила его в том, что папаша смылся. И в конечном счете отомстила обоим.
Лодка покачивалась на воде. Легкий ветерок морщил поверхность озера.
– Была и еще одна неприятная вещь касательно Теа Альдрин, однако газеты про это не пронюхали.
Алекс невольно почувствовал, как слова коллеги возбудили в нем любопытство.
– Существовал некий фильм, попавший в руки полиции во время обыска в порноклубе «Ледиз найт» в тысяча девятьсот восемьдесят первом году.
– Что за фильм?
