– Спокойствие. Это были рабочие. Они поправляли телевизионную антенну наверху.
– Но почему после полуночи?!
– Ну, понимаете ли… Когда они ходят по крыше, из-под ног сыплются камушки, мелкий мусор. – Он подумал и добавил: – Голубиный помет…
– И что?
– Как что? Страдают ни в чем не повинные прохожие. Прохожие пишут жалобы. Разве вам хотелось бы отправиться на службу или в гости с голубиным пометом на голове?
– Послушайте… э-э-э…
– Константин, – подсказал тот.
– Послушайте, Константин! У меня к вам предложение. Не согласились бы вы провести со мной ночь?
Лицо Глубокова вытянулось, и он повернул к Миле левое ухо, опасаясь, что плохо расслышал.
– Простите?
– За деньги, – поспешно добавила она.
Глубоков кашлянул и стесненно сказал:
– Вообще-то я не по этой части.
– Я понимаю, – кивнула Мила, имея в виду, что он сыщик, а не охранник. – Но войдите же в мое положение… Я одна. Почти разведена. В квартире так пусто, так… одиноко.
Сильно стукнувшийся о балкон Глубоков, который нравился всем женщинам без разбору, тотчас решил, что Мила – очередная жертва его обаяния. Любую другую он сразу послал бы подальше, но в этой даме был чертовски заинтересован.
– Ну, хорошо, – сказал он, прикидывая, как согласиться и при этом избежать неловкости.
– Во сколько мне это обойдется? – униженно спросила Мила.
– В сто рублей. – Тариф выскочил из Глубокова сам собой.
– Благодарю вас!
– И еще мне хотелось бы чашечку чаю.
Вспыхнувшая от радости Мила пошлепала на кухню и загремела там посудой. Глубоков тем временем проворно разделся и полез в кровать, мельком глянув на себя в большое зеркало. Поджарый торс умеренной волосатости действительно был хорош. Плечи широкие, рельефные мускулы, сохранившийся с лета загар. В первый раз он продавал всю эту красоту за деньги. Константин подарил своему отражению кривую ухмылку и натянул одеяло до подмышек.
Когда Мила вошла в комнату и увидела Глубокова, возлежащего на подушках в ее кровати, чашечка с чаем едва не выпрыгнула у нее из рук. Только тут она сообразила, что сама сделала ему в высшей степени неприличное предложение. По крайней мере, было ясно, что именно так он его расценил. Лицо Милы мгновенно стало пунцовым. Она понятия не имела, как выйти из сложившейся ситуации. Глубоков тем временем с охотой принялся за чай, который Мила поставила на тумбочку.
– А знаете что? – внезапно предложила она. – Давайте выпьем водки!
«Напоить его – и дело с концом!» Запасов спиртного у нее всегда было с избытком. Сама Мила пила редко, но все ее гости трудолюбиво стаскивали в дом бутылки, словно муравьи сосновые иголки.
– А давайте! – немного помолчав, согласился Константин. Роль продажного мужчины была для него новой и странно тревожила. «Если клиентка налижется, мне будет не так стыдно», – подумал он про себя.
Борис Глубоков, единолично отвязавший веревочную лестницу от перил, уже часа два дремал в кресле, когда снизу до его рассеянного слуха донеслось нестройное пение. Борис широко открыл глаза и напряженно вслушался. Хор состоял из двух исполнителей и явно не нуждался в музыкальном сопровождении. «Мы выпьем до дна бутылку вина, моя дорога-а-я! Останься со мной, цыпленочек мой, ведь ночь-то кака-а-я!» – «Да уж, вином тут дело не обошлось, – подумал Борис. – Хорош, ничего не скажешь! Интересно, много ли он узнал?»
На нетрезвый взгляд Константина, он узнал массу интересных вещей. Например, то, что Мила Лютикова два года назад изменила мужу. Разгорелся страстный роман, который окончился внезапно и беспричинно и оставил после себя трогательное чувство, похожее на ностальгию. Новый мужчина у нее появился только тогда, когда они с Ореховым разъехались. Еще Константин узнал ее ближайшие творческие планы, над которыми они вместе похохотали, и про критическое отношение к мужу сестры. Правда, даже пьяная, Мила не открыла «милейшему частному сыщику» всю правду про Гуркина. Она продолжала настаивать, что это ее настоящий сердечный друг.
– А у этого Гуркина есть ключ? – приоткрыв упрямо слипающиеся глаза, спросил Константин. – Что, если он припрется в самое неподходящее время? И застанет нас в обнимку?
– Мы разве обнимаемся? – удивилась Мила, которая наливала себе в два раза меньше, но пьянела почему-то в два раза быстрее. – Впрочем, ключа у него нет.
Константин этим обстоятельством был страшно удивлен, но высказать своего удивления у него не было сил.
Проснулись они ранним утром, не имея понятия о том, что между ними случилось ночью. Мила по-прежнему оставалась в пижаме и спала калачиком поверх одеяла. Впрочем, это еще ничего не значило. Глубоков протрусил в ванну, завернувшись в простыню.
– Ну, кажется, у вас все в порядке? – возвратившись, трусливо спросил он, не смея перейти на «ты».
Мила налила две чашки черного кофе и хмуро ответила:
– В полном.
– Если кто-нибудь из ваших знакомых спросит, не получали ли вы сообщения от кого бы то ни было…
– Я помню. Полечу к вам мухой. Кстати, а просто позвонить нельзя?
– Можно, конечно, можно! – Константин суетливо надел ботинки и схватился за дверную ручку.
– А что, разве на вас не было верхней одежды? – сощурилась Мила.
– Я же пришел на ваш отчаянный зов, – он махнул рукой в сторону окон, – не тратя времени даром.
– Вы прыгали со своего балкона? Ради меня? О! Благодарю вас!
– Что вы, что вы, не стоит благодарности.
Константину очень хотелось придержать двумя руками свою многострадальную голову, но ему было неудобно. «Боже мой, ничего не помню! – в отчаянии подумал он. – Спросить как-нибудь?» Впрочем, взглянув на мятое лицо своей «клиентки», он тотчас же раздумал задавать вопросы. Если что, грех на ней. Это она ему сто рублей заплатила.
Борис встретил его глумливой ухмылкой.
– Как прошла ночка? – спросил он, коротко зевнув.
– Лютикова попросила меня с ней остаться.
– Ясное дело!
– Заплатила сто рублей.
– Надеюсь, ты оправдал всю сумму?
– Я тоже надеюсь, – пробормотал Константин. – Правда, мы слишком много выпили. Думаю, она будет приходить в себя до вечера.
– У тебя появились мысли по поводу того, кто хочет ее убить?
– Возможно, тип, который думает, что она знает кое-что о «невидимке».
– Но она говорит, что не знает!
– Мало ли что она говорит. Она страшно напугана. А сильно напуганный человек становится хроническим вруном.
– Зачем же наш мистер Икс дал деду телефон Лютиковой, если тут же решил ее устранить? – не сдавался Борис. – Кому дед должен был звонить?
