— Что это за слово, капитулянтка?
— Сейчас не время для уроков грамматики.
— Это не грамматика, это лексика. Спроси у Жиля, если мне не веришь.
— Я знаю разницу между грамматикой и лексикой.
— Не скажешь.
— Ты решила меня достать?
— Успокойся! Мы сделаем твое объявление. Но сначала поцелуй.
Раздраженный Фабьен поцеловал невесту в щеку.
— Не так.
— Я вас оставлю, — сказал я.
— Нет, — сказала Аннабель. — Останься. Будешь знать, как поступать с Софи.
По ее приказу я смотрел, как они обменивались долгим поцелуем как в кино, но это и было кино. Потом я присоединился к Саверио и Катрин, Вместе с четой Баррозо они были единственными присутствующими там стариками. Каким образом годы делают людей бесцветными? Господин Баррозо был, однако, изобретателем одной из составляющих микроволновой печи, что и легло в основу семейного состояния. Моя мать, стирающая как ластиком свою красоту, слишком часто думала, что она уже не молода. Саверио с длинными белыми волосами мертвого хиппи. Госпожа Баррозо — Аннабель, опрокинутая грузовиком с косметической продукцией и пролежавшая под ним 25 лет.
* * *
Дом в Гасене был розовым и двухэтажным. На нервом этаже было пять окон и пять на втором. А над черепичной крышей голубое небо Сан-Тропе, огромное, плотное как сапфир. С террасы мы смотрели на бассейн, на краю которого под пляжным зонтом дремали Аннабель и Софи. Беременным женщинам не рекомендуется загорать на солнце, так как от этого на коже появляются коричневые пятна.
— Когда я был в Венгрии, я звонил на квартиру в Батиньоль, — произнес Фабьен.
Он курил сигару. Еще одна мания, которую он подхватил в киношной среде и которая удручала Аннабель.
— Кто-то поднял трубку.
— Аннабель?
— Она бы со мной поговорила.
— Ты так на нее орал в Будапеште, что она, наверное, боялась, что это повторится.
— Я ее знаю: она бы не смогла удержаться, чтобы не забросать меня оскорблениями. Я как-то говорил с ней об этом звонке. Она об этом совершенно не помнит. Когда я спросил, кто поднял трубку, она сказала: «Наверное, мой тогдашний парень». Он спал у нее время от времени.
— Тебе лучше знать, чем мне.
— Ты не знаешь, кто это мог быть?
— Я узнал о нем от тебя.
— Эта девушка никуда не ходит, никого не знает. Она постоянно включает на своем мобильном телефоне автоответчик, потому что боится, что ей придется говорить с тем, кого она не знает. Как она могла с кем-то так быстро познакомиться?
— Может быть, она врет — о парне, о телефонном звонке.
— Она не врунья. Ей плевать на людей, она не станет напрягаться и что-то от них скрывать. Она выкладывает им всю правду, как будто плюет им в лицо. Я думаю, что тип, который поднял трубку, услышал мой голос и не захотел выдавать свой. Кого я знаю пятидесяти лет среди моих знакомых? Никого, с кем бы Аннабель легла в постель. Даже если бы она была очень зла на меня.
— Значит, она врет насчет возраста того парня.
— Может быть. Она часто путается в деталях.
— Может, он моложе? Ее ровесник? Она могла его встретить на одной из ваших вечеринок. Какой-нибудь актер. Один из твоих приятелей.
— Ты прав. Я знаю по крайней мере трех-четырех, кто мог это сделать.
— Аннабель нравятся актеры. У них куча достоинств: они молоды, симпатичны, богаты и постоянно отсутствуют. Что я могу тебе посоветовать, так это сделать анализ ДНК, когда родится твой ребенок. Ты узнаешь, от тебя он или нет.
— Это сложный процесс.
— У тебя же есть адвокат.
— Ты говоришь ерунду. Аннабель не стала бы ни с кем спать, не предохраняясь, да и все мои приятели-актеры трахаются только с презервативом. Учитывая бабки, которые они зарабатывают, они очень дорожат своей жизнью. Этот ребенок от меня.
— Мне кажется странным, что полгода вы безуспешно пытаетесь сделать ребенка, и именно когда вы расстались, Аннабель забеременела.
— Перед тем как расстаться, мы трахались в Будапеште. Даты совпадают. Но если хочешь, мы сделаем анализ ДНК. И ты убедишься.
— Что касается меня, то мне наплевать. Я не расист. Я бы согласился воспитывать ребенка и от другого.
— А если ребенок, которого ждет Софи, не от тебя?
— Я бы хотел, чтобы он был не от меня.
— Почему?
— Потому что я себе не нравлюсь.
Мы спустились по восьми ступенькам крыльца и растянулись возле Аннабель и Софи, на самом солнцепеке, так как мы не ждали детей: мы ими были. Нетрудно понять, что наша женщина, становясь мамой, становится в какой-то степени и нашей мамой, даже когда мы спим с ней. Когда мы любим женщину, мы ей не делаем ребенка: это ее слишком сильно меняет. Если бы я был женихом Аннабель, я бы не делал ей ребенка. И не я сделал ребенка Софи.
В ресторане «Алые паруса» мне особенно запомнилась торговка сырами: она купалась в успехе своей операции но интеграции в клан Вербье, возглавляемый солнечной фигурой Фабьена. В то время как Аннабель, с обычным кислым лицом, спрашивала каждые пять минут, когда мы вернемся в Гасен, Софи блистала среди золотистых стрингов и экзотических салатов. Как только какая-то известная особа подходила к нашему столику или останавливалась возле него, чтобы перекинуться несколькими словами с моим братом, торговка сырами нервно теребила свой мобильный телефон, служивший одновременно фотоаппаратом. Я сделал ей выговор насчет автографов, но не проинструктировал относительно ее попыток поиграть в папарацци: она могла фотографировать кого угодно, при условии, что этого никто не замечал. В этом она не могла себе отказать. Она поспешила отправить фото двум своим сотрудникам, тоже находящимся в отпуске, но не в таких посещаемых местах.
Ранним утром в понедельник, в середине августа, Фабьен, без шлема, на мотоцикле (рискуя иметь большие проблемы с местной жандармерией, прославленной в комедии Жана Жиро «Жандарм из Сан-Тропе», и еще большие проблемы со своим страховым агентством) привез в Гасен номер светского журнала «Вуаси», на обложке которого была его с Аннабель фотография. Они сидели рядышком на пляже «Клуб 55». Аннабель, одетая в зеленую футболку, смотрела на море сквозь стекла солнечных очков Bvlgari. Тогда это напомнило мне Бургас, где летом 2001 года я делал репортаж. Невеста моего брата уже ощутимо раздалась и находила себя ужасной. Это мнение, как мне казалось, разделял и Фабьен, тогда как для меня, даже такой толстухой, какой она является сегодня, она всегда оставалась самой красивой женщиной на земле. У меня нет возможности видеть ее, но я просматриваю ее фотографии, которые почти каждое воскресенье Софи делает в Мароле, что позволяет мне следить за изменением веса матери моего ребенка. На обложке светского еженедельника Фабьен был с голым торсом и курил сигарету. Его антитабачный период длился недолго. Он снова присел на виски с колой. В среднем пять-шесть порций в день. Солнечных очков он не носил. Он перестал их надевать после сафари в Кении со своей предыдущей подружкой, которая утверждала, что гиды и кенийские слуги прекрасно без них обходились. На снимке я распознал свое колено и белое тело Софи, лица которой не было видно. Мы находились позади звездной пары, слева от них, а значит, справа на фото. Софи остолбенела.
