На этот раз пришлось выслушать, что называется, от корки до корки. Накануне я задержалась в клубе и явилась домой уже под утро, что было расценено тетушкой как вызов обществу. Поясню — общество в нашей квартире представлено ею самой и огромным жирным котом, жившим здесь на правах единственного мужчины и главы семьи. Вообще же Людмила Прокофьевна, моя замечательная родственница, вполне переносимый человек, но…
Время имеет печальное свойство портить даже самые крепкие и благородные материалы. Рассудительность оно переплавляет в занудство и брюзгливость, бережливость усугубляет до жадности, а честность выпячивает до брезгливого отношения к миру с позиции «вокруг одни воры, бандиты и проститутки, что тут делаю я, человек с принципами?».
Вот так и моя тетушка. За те несколько лет, что я прожила вместе с ней, она изменилась не в лучшую сторону. Находиться долгое время с одинокой стареющей женщиной на одной территории — вообще катастрофа.
Угодить ей невозможно, убедить в чем-то — тоже.
Тетушка Мила взяла за правило каждый вечер, когда я бываю дома, произносить речь приблизительно следующего содержания:
— Вот, Женя, ты, конечно, сейчас молода и хороша собой, но на что ты тратишь себя?
Ведь тебе уже двадцать девять лет, скоро тридцать. А ты до сих пор не была замужем и, как мне кажется, не собираешься. Но ведь ты бываешь в хорошем обществе и можешь найти себе достойного мужчину — честного, умного, обеспеченного, чтобы он любил тебя.
Ведь, по большому счету, ты — хорошая, вот только эта твоя неуемность… — Тут тетка обычно приспускает очки на кончик носа и строго взглядывает на меня уже поверх них. — Ты существуешь по принципу алкоголика: запой, в твоем случае — работа на износ, то есть бессонные ночи, максимальное напряжение, а потом — неделя, если не месяц, ничегонеделания. Лежишь, как ленивая кошка, вместо того чтобы хоть попытаться устроить свою личную жизнь.
— Что же ты мне предлагаешь, тетя Мила, ходить по городу с плакатом «Ищу хорошего жениха»? Так, что ли?
— Нет, ну вот зачем же так сразу передергивать? И разве обязательно здесь, в этом городе? Ты ведь, случается, выезжаешь и в Москву, и в Петербург, и за границу…
Могла бы там познакомиться. Тебе же, например, предлагал пожениться этот, из Питера… Саша, кажется.
— Ага, помню. Он тебе понравился, тетушка, — кивнула я. — Только он потом оказался наемным убийцей.
— Ну что ж я сделаю, раз у тебя такие знакомые? — всплеснула тетка Мила руками. — Всякие разные бизнесмены, банкиры, воры и убийцы даже. Нет бы по-простому, по-человечески…
— По-простому — это с хлеба на квас, что ли? Ты же сама говоришь все время, что твоей пенсии хватает только на то, чтобы платить за квартиру. Живем-то мы на деньги от моего «безделья»!
— Нет, я ничего не говорю, платят тебе хорошо. Но нужно ведь постоянно чем-то заниматься, а не от случая к случаю! Устроилась бы, к примеру, в хорошую фирму…
— ..Например, секретаршей, — продолжила я, — просиживала бы там юбки или брюки, получала бы три тыщи рублей в месяц. Очень хорошо! А в мужья я должна, если тебя послушать, взять какого-нибудь толстого директора, в высшей степени положительного, который, правда, имеет на стороне три любовницы и пять детей. Зато он будет носить громкий титул «законного супруга». Нет, спасибо! Я уж как-нибудь сама разберусь со своей личной жизнью.
— Ты уже вон сколько собираешься…
Подобные рассуждения, конечно, выводят меня из себя. Несколько раз я даже порывалась купить себе отдельную квартиру, благо иных разовых гонораров вполне на это хватило бы. Но всякий раз я отказывалась от этой мысли, понимая, что в любом случае никуда мне от тетушки не деться и все равно она будет донимать меня подобными разговорами. Потому что, собственно, больше ей делать особенно нечего.
Несколько раз в моей жизни действительно были ситуации, когда я хотела выйти замуж и положить таким образом конец своим занятиям абсолютно не женским ремеслом, которому пока я посвящаю и время, и силы. Муж точно не позволил бы мне продолжать работать. Но возникала неразрешимая проблема: мне не хотелось, чтобы мой муж был подкаблучником, а при моем характере и при моей физической подготовке это либо неминуемо произошло бы, либо.., никакой семьи не получилось бы. Работа и семья — это как бы два полюса. Между прочим, я знавала одного образцового семьянина, который работал сначала киллером, а потом начальником службы безопасности у мафиози, хотя, в принципе, последняя должность подразумевает то же самое, что и предыдущая, только в больших масштабах. А жена его была в прошлом проституткой. И вот в этой первичной ячейке общества росли две дочки — самые ангельские создания, которых я когда-либо видела.
И как папа с мамой их воспитывали! Куда там Макаренко с Ушинским…
Но такая семья — скорее исключение, лишь подтверждающее общее правило, что у людей экстремальных профессий часто имеются проблемы личного свойства. А моя профессия — элитный телохранитель-"личник" — относилась именно к такой категории профессий.
— Между прочим, — сообщила я тетушке неожиданно для самой себя, — вчера ко мне в клубе подошел мужчина — трезвый! — и предложил руку, сердце и прочие органы плюс личный лимузин в придачу. И все это только за то, чтобы я с ним потанцевала.
— И что? — довольно равнодушно осведомилась тетушка.
— Потанцевала! Правда, у меня было такое предчувствие, что танцевала я сразу с двумя мужчинами, потому что рядом с моим партнером синхронно топтался его телохранитель. Знаешь, кто это оказался?
— Кто?
— Эллер. Леонард Эллер.
— А кто это такой? Хотя постой… А, ну да, вроде математик.
— Ну вот… — протянула я, — математиком, тетушка, был Леонард Эйлер. К тому же он жил в восемнадцатом веке. А Эллер, с которым я танцевала вчера, жив, здоров и весьма упитан к тому же. Кстати, странно, что ты его не помнишь. Ведь кто, как не ты, не так давно усиленно им восхищалась?
Именно ты говорила, что такие, как он, движут вперед нашу культуру.
— Погоди.., это который Эллер? Кинорежиссер? Наш, из Тарасова, переехавший в Москву и там выдвинувшийся? У него своя киностудия.., на «Оскара» номинировался…
Это этот самый?
— Ну, по-моему, фамилия и имя достаточно редкие, чтобы встречаться на каждом углу. Кстати, тетушка, сначала я его в Москве видала. В одном клубе. У нас с ним появилась странная традиция — встречаться в клубах. Там, в Москве, смешно получилось: ко мне подошел молодой человек и назвал каким-то странным, певучим, явно не моим именем. То ли Изабелла, то ли Полина… что-то вроде того.
Я не сказала, что в ту ночь хорошо выпила, потому что мы отмечали с московской подружкой ее день рождения. Такие подробности совершенно излишни для тетушки.
— А потом оказалось, что этот молодой человек — охранник Эллера, — продолжала я. — В Тарасове же мне привелось и с самим Леонардом Леонтьевичем познакомиться.
