– Если мы дадим им полчаса, они из двух кроватей сделают одну.
Отлично! Мы оставляем чемоданы в номере, а сами идем в один из типично южных баров, где можно попробовать всякую вкуснятину вроде рыбы гриль, сэндвичей, круассанов и другие лакомства. День уже клонится к вечеру, и я решаю заказать к рыбе бокал вина. Я только сейчас замечаю, как проголодалась. Когда мы возвращаемся, две кровати уже превратились в одну большую. Мы только переглянулись. Макс пошел набирать воду в ванну. И через несколько минут мы с ним лежим, наслаждаясь прохладой воды, гидромассажем и, в первую очередь, друг другом.
Вечером мы договорились встретиться с Гарри и Эдит. Но перед этим заходим в пункт проката велосипедов, чьими услугами Макс уже пользовался раньше. План таков: мы совершим экскурсию по Риму на велосипеде. Так можно многое увидеть, все время находишься на свежем воздухе и довольно быстро можешь добраться из пункта А в пункт Б. Единственное, что меня немного беспокоит, – это то, как итальянцы ездят. С нашей, немецкой точки зрения это больше похоже на хаос. Зеленый свет для итальянцев означает «Avanti! Avanti!».
[19]
Желтый – просто для проформы, а красный можно игнорировать. Здесь все систематически ездят на красный и, чуть что, сразу сигналят. Но в оправдание римлян нужно сказать, что это работает! Каждый думает о другом. Всякий держит в уме наихудший исход ситуации и старается, чтобы этого не случилось.
Крутя педали, мы, к удивлению всех сотрудников рецепции, проезжаем прямо через холл отеля, оставляем велосипеды у заднего входа и садимся в такси вместе с Гарри и Эдит. Макс сидит впереди, а значит, не со мной, так как он единственный, кто знает Рим. Гарри, Эдит и я никогда не были в Вечном городе, поэтому мы целиком полагаемся на нашего гида. Вечер выдался на славу. Эдит сидит рядом с Максом, Гарри – рядом со мной. Вообще-то очень жаль, что он так далеко. Потому что именно сегодня я нуждаюсь в его близости. Но я отбрасываю эти мысли как немного детские. Такое ощущение, что мы с Эдит знакомы тысячу лет. Мы трещим без умолку и смеемся над каждым, кто имеет неосторожность недостаточно быстро исчезнуть из нашего поля зрения. Когда она видит кого-то, кто одет странно или невозможно, то говорит: «Модник…» И пошло-поехало… Макс и Гарри даже прерывают разговор и слушают нас.
Позже мы слегка навеселе выходим из ресторана. Нам с Максом нужно забрать велосипеды, поэтому мы договариваемся встретиться в баре отеля и выпить еще по маленькой. Прислушиваясь к внутреннему голосу, я горю идеей посмотреть, на месте ли еще наши велосипеды. И что же… Я что, страдаю болезнью Альцгеймера? Или так сильно напилась?
Макс уверяет, что велосипеды стояли именно здесь, на этом месте. Нуда! Только там, где мы их оставили, их больше нет. На рецепции нам говорят, что дворник отнес их в кладовую. Макс от ярости чуть ли пламя не извергает, и в этот раз я рада, что не знаю итальянского языка. Гарри и Эдит стоят разинув рты и не могут взять в толк, с чего бы это Макс так горячится из-за пустяков. Мне тоже трудно скрыть удивление. Макс настаивает на том, чтобы ему выдали велосипеды, и собственноручно прикрепляет их цепью к ближайшему столбу. Он так зол, что я уже начинаю волноваться за его давление. Разве Макс холерик? В стеклянном лифте мы поднимаемся на шестой этаж, где расположен бар, занимающий добрую половину террасы. Отсюда просто потрясающий вид: нашим глазам открывается целое море огней. Макс, слава богу, уже успокоился и объясняет, где расположены какие достопримечательности: Колизей, собор Святого Петра, замок Святого Ангела и так далее. Бар очень уютный: маленькие столики с горящими на них свечами, уютные стулья, посередине подсвеченный бассейн и пальмы, в чьих листьях гуляет ночной бриз. Плюс мягкая итальянская музыка, в которой, конечно же, звучит только amore. Словом, идеальная обстановка для китчевых открыток. Ко всему прочему, я влюблена как никогда. Позже, когда мы возвращаемся в отель, нам не терпится побыстрее попасть в свой номер люкс, а там – в постель.
Для того, что мы хотим сделать, ночь слишком коротка. Наутро, когда мы завтракаем в зеленом внутреннем дворике, Макс удивляет меня, заявляя:
– Эта ночь была просто потрясающей. Не знаю, как ты, а я никогда не испытывал такой любви и страсти.
У меня нет слов! Макс, у которого было столько амуров, что он со счету сбился, делает подобное признание. Вспоминаю, что же я такого особенного делала. Я просто отдалась ему, без остатка и с любовью, которую вряд ли к кому-то еще питала. Это трудно описать, но это сродни тому, как если бы мы сливались воедино, как если бы наши тела разговаривали на языке, чья грамматика была изобретена много столетий назад.
Я отвечаю ему долгим поцелуем.
Через полчаса мы выезжаем. На велосипедах едем через Виа Национале вниз с горки. Мимо пролетают машины, автобусы обдают нас выхлопами и исполняют на дороге неожиданные маневры. Мне становится не по себе, и я что есть силы кручу педали. Макс – умелый велосипедист. Он едет впереди и поминутно оглядывается, чтобы проверить, не отстаю ли я. Я держусь браво, смотрю по сторонам, но не понимаю, что именно вижу. По настоянию Макса мы едем по маленьким переулочкам против движения. Правила, похоже, не для него. Он едет на красный свет и только на перекрестках, где стоят полицейские, придерживается предписаний. У Испанской лестницы мы ненадолго останавливаемся, чтобы выпить колы. У меня пересохло в горле, и я опять хочу есть. Ананас на завтрак – на этом долго не протянешь. Макс знает одно кафе неподалеку. Мы проезжаем по переулочкам, где повесили сушиться белье, и оказываемся на площади, на которую, вероятно, еще никогда не ступала нога туриста. Из ярко-красного старого «Фольксваген-жук» несутся итальянские шлягеры минувшей эпохи. За шатким столиком сидит немолодая пара: она – блондинка с растрепанной прической, как у Аниты Экберг,
[20]
– курит косячок, а он, сильно смахивающий на Кита Ричардса,
[21]
осушает свой стакан. Человек сплошь покрыт татуировками, рассказывающими историю его жизни. На обеих руках видны сердца и розы, большой корабль, самые разные женские имена, окруженные символами. Официант – старый педераст, который до сих пор выбеливает волосы, остриженные ежиком. Он охотно демонстрирует свои загорелые мускулистые руки и своеобразно одевается. Два пса неопределенной масти вертятся вокруг стола, и всякий раз, когда они подходят достаточно близко, их крепким пинком отправляют восвояси, что, впрочем, не мешает им снова вернуться. Во дворе сидит пожилой человек, перед которым разложены не только книги, но и газеты. Он читает их с упоением.
На наше счастье, напротив двери есть один свободный столик, откуда нам видно велосипеды. Я выпиваю большой стакан минералки, потому что только в этом случае можно быть уверенной, что подадут воду не из-под крана, и ем тост с томатами. Я с большим аппетитом поглощаю брускетту, как вдруг Кит Ричарде поднимается с места, подходит к «фольксвагену» с кассетой в руке, залезает внутрь и без предупреждения заглушает итальянские шлягеры. Это сигнал. Как муравьи, из соседних домов выползают другие пожилые пары и собираются вокруг автомобиля. Анита выходит из кафе и присоединяется к своему Киту. Я спрашиваю себя, что все это значит, когда слышу первые аккорды песни Энн Мюррей «Can I have this dance for the rest of my life».
[22]
Группа людей приходит в движение: пары начинают танцевать, глядя друг на друга влюбленными глазами. Я в восхищении откладываю в сторону брускетту, но не успеваю ничего сказать, как голубой официант уже стоит возле нашего столика и предлагает Максу пригласить меня потанцевать. Как он говорит, у них такой обычай: все влюбленные делают это каждый день в определенное время. Макс ненавидит танцевать, но не заставляет просить себя дважды, и мы, смеясь, пускаемся в пляс между собаками, хромыми столиками и людьми, как будто пришедшими из фильмов Феллини. Нам все аплодируют, и я мгновенно становлюсь красной как мак.
