— Проще это безобразие состричь, чем уложить! — Мордакина согласилась сделать банальный хвостик и затянула на затылке резинку.
— Что ты так кипятишься, мы же никуда не опаздываем, — как ни в чем не бывало сказала она, одеваясь.
Наконец-то мы добрались до места. К слову сказать, Порошин за время наших сборов дважды звонил и интересовался, почему мы еще не у него.
На проходной мы еще потеряли некоторое время, пока молоденький милиционер выписывал нам пропуска. Парень, похоже, впервые выполнял сложную работу дежурного, делал все очень медленно и тщательно: проверял документы, сверял со списками, звонил Порошину.
— Может, нам уже месячные пропуска оформить? — бухтела Мордакина. Она нарочно говорила громко, чтобы дежурный слышал ее. — Все равно приходим сюда каждый день, как на работу, честное слово.
Я проигнорировала это замечание, хотя идея мне понравилась.
Наконец-то мы получили долгожданные пропуска, но не успели даже отойти от окошка дежурного, как молоденький милиционер обратился к Мордакиной:
— Простите, а вы случайно не Света Мордашка?
— Что такое? — Она просто вспыхнула огнем от подобной наглости. — Да вы что себе позволяете, нахал? Какая еще мордашка?
— Ой, извините. — Парень засмущался, на щеках его появился багряный румянец.
— Нет, ну ты видела! — Светлана продолжала бухтеть, пока мы поднимались по лестнице. — Я ведь тебя предупреждала, рано или поздно меня здесь кто-нибудь узнает. Ведь они все смотрят наши фильмы.
— Тебе же нравилось, когда мужчины на улице узнают тебя. — Я припомнила, как Мордакина светилась от счастья, раздавая автографы в казино.
— Вот именно, мужчины узнают, а не эти сопливые подростки в форме. Ты разве не чувствуешь разницы? — Она была не прочь подискутировать на эту тему.
Я наблюдала за Мордакиной и удивлялась, как же она не похожа на себя вчерашнюю. Такая взволнованная, многословная и, кажется, бесстрашная. Наверное, включилась защитная функция организма — борьба со страхами путем агрессии.
А Порошин — красавец. С перебинтованной головой он выглядит как настоящий герой, такой отважный, настроен по-боевому, решительный. Света даже причмокнула, когда его увидела.
— Ну ты мачо, Володька, просто мачо!
— Хорош прикалываться, — смутился Владимир.
— Сеточку-то с головы, может, снимешь? — сказала я с улыбкой на губах. Действительно, едва заметная паутинка медицинской сетки поверх бинтовой повязки смазывала эффект и придавала ее обладателю комический вид.
— Врач сказал, не снимать.
— Нет, ну тогда, конечно, врача надо слушаться.
— Евгения Максимовна. — Он посмотрел на меня с упреком.
— Нет, правда, сетка нужна. Вдруг бинт развяжется, размотается, рана откроется, инфекция попадет…
— Женя, прекрати.
— Все, умолкаю. Сиди в сетке. — Ну почему я так люблю подкалывать Порошина? — А бигуди у тебя под сеткой нет?
— Все! — Он стащил с повязки предмет наших шуток, тонкую сетку, и отшвырнул в сторону. — Так нормально?
— То, что надо.
— Вот и хорошо.
Только теперь, когда я использовала порцию язвительных замечаний в адрес Порошина, обратила внимание на присутствующую здесь же Мальвину. Она лишь мельком посмотрела на меня и сразу отвела в сторону виноватый взгляд. Выглядела Ларина, по правде сказать, паршиво: опухшая, отечная, лохматая. Остатки косметики по-прежнему размазаны по лицу, как будто она не умывалась с тех самых пор, как лопнули ее бутафорские груди.
— Как себя чувствуешь? — спросила я вполне спокойно.
— Что? Я? — Мальвина не поверила такому счастью, я с ней разговариваю! Она уже настроилась на продолжительный бойкот в свой адрес. — Плохо, — ответила она тихо. — Извините. Я, кажется, все испортила.
— А что это вообще было, Мальвина? Чего ты добивалась?
— Я хотела вам помочь, — оправдывалась она. — Услышала, как Владимир Сергеевич по телефону разговаривает, отправляет подкрепление на автовокзал. Ну, я решила, что это мой шанс.
— А ты могла хотя бы предупредить о своей идее? — Я не ругала ее, говорила спокойно, без агрессии и упреков.
— Я хотела, я как раз вас искала. А тут этот парень.
— Какой парень? Молодой, в красной куртке?
— Да, он. Он так неожиданно подошел ко мне, дернул за плечо, я едва на ногах удержалась, думала, упаду.
— И что он?
— Сказал, ах ты тварь, и ударил в грудь чем-то острым. Ну, грудь и бабахнула, я даже испугалась.
— Подожди, что значит ударил в грудь чем-то острым? У него был нож?
— Я не заметила, что у него было. Просто он ударил, и грудь лопнула. То есть шарик лопнул. Оба шарика, — добавила она еле слышно.
Разговор с Лариной был исчерпан, я перевела взгляд на Порошина и отозвала его в сторону.
— Дай мне дело Ольшанской, — попросила я.
— Пойдем в соседний кабинет, — предложил Владимир. — Там почитаешь в спокойной обстановке.
Он достал из сейфа дело Ольшанской, и мы перешли в смежную с его кабинетом комнату. Порошин предложил мне чай из пакетиков, даже сам его приготовил, поставил на стол кое-какие сладости вроде черствых пряников и мятных конфет.
— Что ты хочешь там найти? — поинтересовался он.
— Пока сама не знаю, — снова соврала я. Полистала дело, нашла то, что хотела, информацию о родственниках Пеликанова.
Владимира в этот момент кто-то вызвал, я осталась одна и смогла спокойно почитать. В деле погибшей Ольшанской указывалось, что она и ее супруг не имели общей недвижимости, квартиру снимали, так что говорить об убийстве с целью завладеть всем имуществом не приходилось. Ольшанская была прописана у своих родителей, Пеликанов у своих. Точнее, у своей матери, отца у него не было. Я выписала на листочек имя Пеликановой и ее адрес. Закрыла дело, отложила в сторону и вернулась в кабинет Порошина. Его все еще не было, я забрала Светлану и предупредила Ларину:
— Мальвина Константиновна, когда Порошин вернется, скажите ему, что мы ушли обедать.
— Хорошо, — тихо ответила Мальвина.
Светлана послушно уселась в машину, правда, когда садилась, призналась:
— Вообще-то есть я не хочу.
— Вот и хорошо, — кивнула я, села за руль, и мы поехали.
Когда спустя десять минут мы выехали из города, Мордакина с удивлением посмотрела на меня.
— А мы куда это?
— В Михайловское, — как ни в чем не бывало ответила я. — Будем искать первопричину происходящего.
Мордакина не противилась моему плану. Она очень хотела избавиться от своих страхов и подозрений, поэтому мои слова ее немедленно убедили.
