Раско постучал Ди-Си по голове.
— Наоборот. Это Лерой был парнем Руйко. Два года назад он был как из глухой деревни, никто и знаться с ним не желал. Вот только Руйко и подцепила его из любопытства.
Ди-Си посмотрел на меня с нескрываемым уважением. Он никогда не ревновал в подобных случаях, у него на это просто мозгов не хватало. Для него Лерой был воплощением успеха, героем, сделавшим головокружительную карьеру, уволившись из армии.
— А кто-нибудь знал, что он играет на пианино?
Все промычали что-то маловразумительное.
«Я! Я знала! Знала!» — кричало мое сердце, но я промолчала. Мне хотелось убедить всех, что Лерой был всего лишь случайным эпизодом в моей жизни. Поэтому я заткнула фонтан. Поняв, что из меня слова не вытянуть, все дружно начали измываться над смазливым, но дубинноголовым Ди-Си.
Я видела, что Лерой украдкой поглядывает на меня. Я прямо кожей ощущала его интерес. Моя спина концентрировала его пронзительные взгляды. Точка фокуса разогревалась все жарче и жарче, словно в нее бил сквозь увеличительное стекло луч света. Когда жар сделался просто непереносимым, я поднялась, препоручила Ди-Си заботам дружков и вышла на улицу.
Я брела по Акасаке совершенно бесцельно, куда несли ноги. Почему-то из глаз хлынули слезы, я просто заливалась слезами. Я была как ребенок, который хочет пожаловаться маме, что его обидели в школе.
Рядом со мной притормозила машина. Решив, что это такси, я оглянулась. Но, разглядев лицо за ветровым стеклом, рванулась прочь.
— У тебя вид, как у шлюхи, — сердито прокричал Лерой, высунув голову в окно.
Я вытерла слезы и обернулась. Он медленно подъехал ко мне и отворил дверцу. Я продолжала стоять, засунув руки в карманы. Тогда он затащил меня в машину прежде, чем я успела сбежать. Машина сорвалась с места. Я даже не вскрикнула.
Дорога была влажной от моросившего дождя. У меня уже не было сил сопротивляться. Я лишь рассеянно подумала, что, похоже, начался сезон дождей. Каждый раз, тормозя, Лерой бросал на меня взгляд. Приходилось смотреть на него. Когда же он отводил глаза, чтобы нажать на педаль газа, я знала, куда мне смотреть — я изучала его пальцы, лежавшие на руле. Они стали еще массивней, чем два года назад. Вот это и есть настоящие «руки пианиста», подумалось мне. Мы ехали довольно долго. Дождь уже не моросил, а хлестал по ветровому стеклу. Я перестала терзаться вопросами — куда мы едем, и что он себе думает. Я сознавала только одно — я сижу в машине, а возле меня сидит Лерой. Он вел машину на большой скорости, однако сидел очень прямо и совершенно раскованно. Время от времени короткая золотая цепочка, свисавшая из его уха, слегка позвякивала. Кто этот человек в смокинге? По идее, это Лерой, однако у меня было такое чувство, что рядом совершенно чужой человек. В моей голове блуждала смутная мысль: как это возможно, чтобы человек смог так преобразиться? Нет, я не была настолько самонадеянной, чтобы считать, будто он переделал себя для того, чтобы сплясать на моих костях. Вообще-то, самомнения мне не занимать, однако мы пробыли вместе слишком мало, да и вел он себя совершенно естественно. Даже если допустить, что я сильно повлияла на него… Но сейчас он был совершенно невозмутим — так, просто решил подбросить случайную встречную. Его спокойствие оскорбило меня до глубины души. Выкажи он хоть малейший признак ненависти, мне стало бы легче. Это было бы очень обидно, но я бы зауважала себя. Да, я угадала в нем талант, но развила его совершенно другая женщина, это не вызывало сомнений.
Притворившись, что хочет переключить скорость, он взял меня за руку, будто бы по ошибке. Но продолжал смотреть вперед, на дорогу, всем своим видом давая понять, что ему нет нужды смотреть на меня. Мне показалось, что комок льда, застрявший в моих глазах, растаял, и вот-вот накопившаяся влага хлынет наружу. Мелькавший за окном пейзаж казался туманным, только вряд ли из-за дождя… Все окна в машине были плотно закрыты.
Я изо всех сил боролась со слезами, поэтому даже не заметила, как машина остановилась. Только когда он, перегнувшись, склонился ко мне, до меня вдруг дошло, что мы находимся в каком-то неосвещенном месте. Спустя два года я вновь увидела лицо Лероя так близко. Черты у него совершенно не изменились, а вот глаза стали совершенно другими. Я ждала, что он тотчас же повалит меня на сиденье и прильнет губами, однако он этого не сделал. Он продолжал изучать меня. Мне показалось, что он пытается взглядом выразить что-то вроде презрения. Но вместе с тем по его глазам было ясно, что он твердо вознамерился взять меня силой. До этого он лишь один раз осмелился на такое…
Но даже тогда в его взгляде не было столь откровенного вожделения. Я и представить себе не могла такого поворота дела. Меня затрясло от страха. Я отвернула лицо и вздернула подбородок. Он точно предвидел это, потому что в тот же миг резким движением повернулся в ту же сторону и впился губами в мой рот. Когда я наконец обрела способность дышать, он сказал, что ждал этого момента. Очень долго ждал. Однако в этих словах не было сладкого привкуса, что сопутствует началу романа. Он прижался ртом к моему уху и выпустил в него обжигающую, как кипяток, слюну. Потом толкнул меня на заднее сиденье. Его поцелуй совершенно выбил меня из колеи, и я послушно скользнула назад. Я даже не сопротивлялась. Он быстро вышел из машины и снова сел — уже сзади. За эти секунды я успела внушить себе, что все это неизбежно.
Когда он снова привлек меня к себе, я, потеряв равновесие, ударилась головой о дверцу машины. Капли дождя скатывались с его тела. Заметив, что они попали мне на лицо, он включил печку, хотя был июнь. Обычно пальцы мои начинают рефлекторно расстегивать пуговицы на рубашке партнера, стоит мне вдохнуть запах мужчины, но сейчас они словно оцепенели. Я стиснула их в кулаки. Тогда он стал разгибать их — палец за пальцем — и целовать ладони. Мне не хотелось смотреть на это, и я крепко зажмурилась. Тут я почувствовала, как его губы коснулись моей шеи. Если раньше его щетина колола кожу, как нестриженная трава, то теперь по моей щеке будто прошлись наждаком.
Что это за чудовище?…
Он грубо приподнял мою губу, обнажив зубы, — словно выдавливал таблетку из упаковки, — хотя я вполне могла укусить его за язык, который он насильно просунул сквозь мои сжатые зубы, ведь он уже не ласкал мое тело, как прежде. Его язык был голодным, жадным, и желал одного — утолить этот голод моими вздохами и вскриками.
Мимо нас, разбрызгивая лужи, проносились чужие машины. Никто не знал, что я — маленькая жертва в этом тесном салоне. Его пальцы расстегнули молнию на моем платье. Я слабо попыталась протестовать, но он даже слушать не стал. Когда пальцы коснулись моей обнаженной кожи, я невольно вскрикнула. Они просто обжигали меня.
Это конец, подумала я.
Но это было только начало…
Сиденье заскрипело. Моя кожа превратилась в клавиатуру. Его пальцы исполняли на моем теле какую-то мелодию. Но это уже не было прежней неуклюжей игрой. Его руки были покрыты волосками, поэтому я заранее знала, на какую «клавишу» он нажмет сейчас. Он возрождал во мне инстинкты двухлетней давности. Я вскрикнула от острой муки. Это был животный крик, не освященный мыслью. Он играл как по нотам. Потом он стиснул мне шею и приподнял. Я ощущала каждый свой позвонок.
