Федор Петрович еще спал, Малахов тоже, я опять «перекрасилась» в брюнетку, навела соответствующий макияж и отправилась на встречу.
Точно в назначенное время Гюнтер появился в кафе вместе со своим телохранителем. Поискав глазами, он сел за свободный столик. Его телохранитель устроился за столиком рядом.
Я подошла и села за столик иностранца. Тот едва глянул в мою сторону, неторопливо сказал:
— Девушка, столик занят.
— Господин Гюнтер, это я вам звонила вчера.
Теперь он уже с любопытством смотрел на меня.
— Вы? — удивленно переспросил иностранец. — Что вам нужно от меня?
— Ответьте сначала, о чем с вами вчера вечером разговаривал Павличенко Федор Петрович?
— Какое это для вас может иметь значение?
— Поверьте, может. И для меня, и для вас.
— Вы говорили, у вас есть кое-что, что может заинтересовать меня.
Вместо ответа я распахнула сумочку. Внутри лежал полиэтиленовый пакет с белым порошком. Рядом лежало мое личное оружие. Так, на всякий случай.
— Откуда у вас пакет? — глядя мне в глаза, спросил господин Гюнтер.
— Вам вчера вечером Павличенко должен был отдать его, вернее, два таких? — вместо ответа я задала свой вопрос.
— Может быть, — уклончиво ответил тот.
— Так вот, после этого вас должны были сразу убить.
— Вы говорите ерунду. С чего вы решили, что кому-то может понадобиться меня убивать? — довольно резко спросил он меня.
Я передала ему содержание разговора Федора Петровича со своим подручным, подслушанного водителем в летнем кафе по моей просьбе.
— Чушь какая-то, — неискренне удивился иностранец. Бегающий взгляд выдавал его волнение.
— Вам лучше знать, господин Гюнтер, чушь или не чушь. Подумайте сами, какой резон мне вам врать?
— Сколько вы хотите за пакет? — немного успокоившись, спрашивает меня мой собеседник.
— Взамен я хочу получить информацию, — глядя ему в глаза, твердо говорю я.
— Что вас интересует? — по-деловому подошел к вопросу немец.
— Прежде всего, зачем вечером Павличенко заходил к вам?
Он задумался, потом не торопясь ответил:
— Признаться, я и сам не понял, зачем он вечером приезжал. Позвонил снизу, я разрешил ему подняться ко мне в номер. Причем, что мне показалось странным, поднимался он чересчур долго.
Я догадалась о том, куда пытался по дороге к Гюнтеру заглянуть Павличенко. Но вслух говорить ничего не стала.
— Спросил о какой-то ерунде и через пять минут ушел, — продолжил Гюнтер, пожимая плечами.
— Он один к вам заходил?
— Нет, с ним какой-то тип был, но Федора Петровича он в коридоре ждал. Если вас он интересует, то тут я вам ничем помочь не смогу. Я его даже разглядеть не успел.
— Господин Гюнтер, а о чем же вас Федор Петрович спрашивал?
— Спрашивал, не случилось ли чего странного сегодня в гостинице.
— Вы ему что ответили?
— То и ответил: откуда я знаю! Во всяком случае, при мне ничего не случилось, иначе бы я в другой отель переехал, — удивленно глядя на меня, ответил иностранец.
— Ладно. Скажите, вы давно с Федором Петровичем знакомы?
— Зачем вам это? — Мой собеседник весь сразу подобрался. На меня смотрели настороженные, злые глаза. — Если вам спросить больше нечего, назовите цену. Кстати, меня тоже кое-что интересует.
Он выждал паузу, давая мне прикурить.
— Как к вам попал товар и откуда вы знаете, что должно быть два пакета?
— Я могу сказать вам лишь то, что из-за них меня чуть не убили. Второй такой же пакет находится скорее всего в руках местной милиции.
— Кто вы такая? — продолжал нажимать на меня господин Гюнтер.
— Сколько вы обещали за товар Павличенко? — игнорируя его вопрос, в свою очередь спросила я.
— Вам я могу предложить за ваш пакет, если его содержимое соответствует тому, что мне нужно, скажем, пятьдесят тысяч, — ожидая мою реакцию на его предложение, немец не сводит с моего лица настороженного взгляда.
«Сквалыга старый! — невольно мелькнуло у меня в голове. — Пакет стоит намного дороже!» Но эти деньги меня нисколько не интересовали, поэтому, быстро поднимаясь, я говорю скороговоркой:
— Хорошо, если я надумаю, в течение дня перезвоню вам. Всего хорошего.
— Пятьдесят тысяч долларов, — поясняет он мне на всякий случай.
— Я поняла. Всего хорошего, — повторяю я на прощанье и тороплюсь к выходу.
— Хорошая сумма для молодой девушки! — слышу я вслед и, оставив его реплику без ответа, покидаю кафе.
Я не спеша направилась пешком вдоль снующих автомобилей. На ходу лучше думается. А поразмышлять мне было о чем. Прежде всего, почему Гюнтер так всполошился, когда разговор зашел о давности их знакомства с Федором Петровичем? Второе — как связан со всем этим покойный ныне Шурупов?
Сопоставляя все известные мне факты и произошедшие за неделю события, начиная с первого разговора со Шмыгуновым, я незаметно для себя преодолела два квартала. По привычке оглянулась назад. Вроде никто следом не увязался.
И все-таки меня не оставляло чувство, выработанное за годы моей довольно неспокойной работы: за мной наблюдают. Я решила остановить машину. На мой призыв неожиданно откликается белая «Волга». Резко останавливается около меня. Дверца машины открывается, и навстречу мне выходит улыбающийся Сергей Борисович, собственной персоной. Да, меньше всего я ожидала встретить именно его.
— Евгения Максимовна, садитесь, пожалуйста, в машину, мне нужно с вами поговорить.
Отчето-то у меня возникло чувство, что с ним лучше не спорить.
Я уселась на заднее сиденье. Он сел рядом со мной, и мы плавно влились в поток автомобилей. Наша поездка длилась недолго, и скоро мы остановились у приземистого трехэтажного здания. Нижние окна первого этажа располагались почти вровень с асфальтом.
— Давайте пройдем туда. Много времени я у вас не займу, — пообещал мне наш сосед по купе. Я проследовала за ним.
Водитель машины, коренастый мужчина, замыкал наше шествие.
* * *
— Евгения Максимовна, — начал разговор «бывший летчик», — вам не кажется, что в последнее время вокруг вас происходит очень много странных событий?
Я согласно кивнула головой, ожидая, что он скажет дальше.
— Как вы, наверное, уже догадались, я представляю отнюдь не летные войска, а совсем другое ведомство, — он улыбнулся мне, глядя проницательными умными глазами. — Так вот, меня интересует, зачем вы сегодня встречались с господином Гюнтером?
