Оператор отснял эпизод, развернул камеру на режиссера и корреспондента. Подал знак.
Надежда говорила в микрофон:
– Мы с детства знаем прекрасную повесть Вениамина Каверина «Два капитана». Мюзикл по мотивам этого произведения – дань моде или вы угадываете зрительский интерес? Ведь речь опять идет о войне.
Режиссер выглядел несколько напряженным.
– Наш спектакль не только о войне. Прежде всего это повесть о мужестве, о долге, чести и достоинстве. Наконец, это поэма о любви. Мы хотим поговорить со зрителем о великом и вечном, о том, что не подвержено вкусам или влиянию моды. Наши актеры поют и говорят стихами, потому что только так можно выразить эти чувства и найти прямую дорогу к сердцу зрителя. Война и любовь – вещи, казалось бы, несовместимые, взаимоисключающие друг друга, но именно в их противоборстве проявляются все главные качества человеческого духа...
На последних словах режиссера камера скользнула по пустому залу к сцене, где шел кульминационный эпизод спектакля...
Надежда монтировала сюжеты для новостей и видела этот отрывок уже на мониторе. Ей что-то не нравилось в размышлениях режиссера, в словах о войне и любви; хмурясь, она снова и снова прокручивала этот отрезок.
И потом, когда она ехала в полупустой электричке и опять вспоминала ту их встречу, эти слова рефреном звучали в сознании...
Зимнее ночное шоссе укачало Надежду, и она задремала, изредка открывая глаза. Машина то поднималась в гору, то спускалась с крутого подъема, проплывали слепящие фары встречных автомобилей, мелькнул указатель – Владимирская область. Андрей сидел за рулем, будто влитой, молчал и был отчего-то неулыбчивым, сосредоточенным.
Свернули с трассы на заснеженную и пустынную дорогу, которая окончательно убаюкала Надежду.
Но едва машина остановилась, она проснулась.
У редких фонарей за окном тревожно метались снежинки, какой-то поселок в сугробах, собачий лай.
– Где мы? – спросила Надя настороженно.
– Деревня Головино, – невесело обронил Андрей. – А река, знаешь, как называется? Вольга. Все богатыри отсюда родом.
– А мы что будем здесь делать?
– Сейчас пойдем в гости.
– К кому?
– У меня друг погиб. Ликвидировали ЧП, разбирали завалы... В общем, Володьку накрыло... Здесь живут его родители.
– Какие завалы, Андрей? – испуганно спросила Надежда.
– Взрыв бытового газа, подъезд обрушился.
– А почему ты там оказался?
– Потому что работаю в МЧС.
– Теперь понятно... А это удобно – среди ночи?
– Другого времени не будет. Мне надо кое-что передать.
Андрей взял сумку, и они вышли на улицу.
В деревянном доме света не было, ветер гнал с крыши снег, заметало калитку и крыльцо, со скрипом качался фонарь – казалось, это давным-давно брошенное жилье...
– Здесь же никого нет, – бессильно проговорила Надя.
– Есть, – возразил он. – Видишь, дым из трубы?
– Значит, спят.
– Они не спят...
Увязая, с трудом пробрели по снегу и взошли на крыльцо. Андрей постучал. В тот же миг в окнах загорелся свет.
– Кто? – спросили из-за двери.
– Это я, дядя Паша, – отозвался Андрей.
– Сережа! – Дверь открылась. – Сережа приехал!
Надежда старалась скрыть недоумение.
Рослый, крепкий старик с седой щетиной и острым взглядом провел их в дом и только здесь обнял Андрея, после чего взглянул на Надежду, вежливо поздоровался.
– Раздевайтесь, проходите.
Навстречу из комнаты вышла пожилая женщина в выцветшем цветастом халате, в платке на плечах, кинулась к Андрею и уж было заголосила:
– Ой, Сереженька...
Но дядя Паша оборвал причет, произнеся негромко и властно всего одно слово:
– Валентина. – Затем добавил тем же тоном, но с тончайшей и какой-то трепетной лаской: – Собери-ка на стол, гости у нас.
И тем самым как бы оторвал ее от чего-то тщательно скрываемого горького, переключил на обычные хлопоты.
– Это Надежда, – коротко представил Андрей и усадил ее на старый венский стул.
И хотя горе томило, угнетало и горбило стариков, Надежда чувствовала, что оба приметили ее, приласкали взглядами, из посторонней сделали своей.
– Ну как ты, тетя Валя? – спросил Андрей.
Та накрывала на стол и только махнула рукой:
– Да я-то ладно. Неделю полежала и снова на ногах...
– Позавчера из больницы выписали, – сообщил дядя Паша. – Опять уколов наширяли, ходит...
– Поедете в санаторий, – строго сказал Андрей. – На два месяца, оба. И не спорьте. Я распоряжение привез.
Старики переглянулись.
– Ой, Сереженька, да какой санаторий? – запричитала тетя Валя. – У нас же коза, кролики, пчелы...
– Поедем, – решил дядя Паша. – С пчелами до весны ничего не сделается, а козу и кроликов побоку.
– Как побоку? – испугалась тетя Валя, но сразу же замолчала.
– Нам надо обстановку сменить. – Дядя Паша разлил водку в рюмки. – А то мы тут вдвоем с тобой досидимся... Раз государство дает возможность, надо ехать. Ну что, чокаться не будем. Вечная память. – И выпил махом.
Андрей лишь пригубил и поставил рюмку.
– А ты что, Сергей?
– Я за рулем, дядя Паша. Мне бы чаю.
– Вы что же, сейчас и назад? – ахнула тетя Валя, снимая чайник с плиты. – И не переночуете?
– Я к вам в санаторий приеду, – пообещал Андрей и открыл сумку. – Простите, что все так неторжественно... Сами понимаете. – Он достал коробку и встал. – Вот, Павел Анисимович и Валентина Васильевна, передаю вам на хранение. Все документы... Мой совет: спрячьте подальше, пока неспокойно. Никому не показывайте.
Дядя Паша принял коробку, зачем-то пожал руку Андрею. А тот вынул бумажный пакет и положил на стол.
– Здесь деньги и банковские документы. Разберешься, дядь Паш.
– Разберусь. – Старик приоткрыл коробку и что-то там рассматривал, не смея прикоснуться. – Елки-моталки, да когда же он успел? И ведь ни слова...
– Он все успел, дядь Паш...
Тетя Валя прикрыла рот концом платка, готовая расплакаться, но наткнулась на строгий взгляд мужа и застыла.
Андрей подвинул к ней сумку:
– Тут личные вещи, теть Валь...
Старик бережно поставил коробку, налил водки.
– А что же твоя Надежда не выпила? – спохватился он. – Кто у вас за рулем? Ну-ка до дна!
