– Сейчас не смогу, Мариша. Поеду на дачу. Может, отец там...
– Тебя Крикаль требует в опочивальню! Велел срочно разыскать и доставить, под конвоем!
Они сидели в приемном покое роддома в наброшенных на плечи халатах и синих бахилах.
Илья держал на коленях рюкзачок Риты.
– Говорить я буду сама, – внятно наставляла Рита. – Вы просто будете рядом. Я знаю, как все подать. О вашем мужественном поступке расскажу в самом начале, чтобы сразу отвлечь внимание мамы. Главное – убедить ее, что смерть папы не была напрасной или случайной. Он не просто заложник, как остальные. Он пришел туда сам, осознанно, чтобы выполнить свой профессиональный долг. У мамы должно четко сформироваться чувство гордости, а не горя и безвозвратной потери. Тогда не пропадет молоко.
– Ты такая умная, Рита, – неожиданно вырвалось у Ильи.
– Когда женщине говорят о ее уме, подчеркивают глупость, – не преминула заметить она. – Хотела у вас спросить, Илья... Как вы познакомились с папой?
– Случайно, – не сразу и нехотя отозвался тот.
– Между вами встала женщина? Надежда?
Ответить он не успел, поскольку в приемную вошла медсестра.
– Прошу вас, проходите, – пригласила она Риту, – триста восьмая палата.
– Спасибо. – Рита поправила халат на плечах. – Идите за мной, Илья.
Он встал и послушно понес школьный рюкзачок.
* * *
По лестнице сновал народ, поговорить никак не давали.
Марина докуривала третью сигарету – раздавленные окурки лежали в пустой пачке на подоконнике, когда появился молодой человек лет тридцати. Спортивный брюнет, он потянул бы даже на секс-символ, если бы не косичка волос на затылке, модный островок растительности под нижней губой и совсем уж нелепые жиденькие усы. От всего этого Георгий напоминал полублаженного монастырского послушника, готовящегося к постригу.
– Марина! – Он раскинул руки. – Вот ты где! А я везде ищу тебя!
– Что надо? – недовольно бросила Марина.
Тут он углядел Надежду, оценил.
– А вы, должно быть, Надя Петрова? Замечательно! Я – Георгий!
Марина подбоченилась.
– Ты нам мешаешь, Гоша!
– Станислав Юрьевич велел сыскать и привести к нему в опочивальню, – пропел тот, откровенно рассматривая Надежду.
– Скажи, сейчас придем, – отмахнулась Марина.
«Блаженный» пошел, но дважды еще обернулся...
– Стас из провинции выдернул, – пояснила Марина, когда Георгий скрылся. – Вроде бы на место Ивана...
– Этого? На место? – Надежда изумленно вскинула брови.
– Если постричь и побрить, сойдет... – Подруга сгорала от любопытства. – Ну и что дальше?
– В общем-то ничего особенного. Понимаешь, мы уснули. И поговорить толком не успели.
– Уснули, это я понимаю!
– Ну тебя, Маринка! Видела бы, какой он пришел. Уставший, мокрый насквозь, рубаху выжимал... Знаешь, сколько на них надето тяжестей? А в подвале еще жарко.
– Ты хоть сказала, что замуж собираешься?
– Ты что? Зачем?
– А чтобы подумал. И прикинул! Это их стимулирует. К конкретным действиям.
– Я не могла ему сказать, – не глядя на подругу, очень тихо призналась Надежда. – Язык бы не повернулся. У него впереди... другие конкретные действия. Каждый час можно ждать.
– Неужели будут штурмовать? – полушепотом спросила Марина.
– Молчи! Не знаю.
– Их же там перебьют! Или взорвут вместе с заложниками... Сказали, весь зрительный зал заминирован.
– Я ничего не знаю, – как партизан, повторила Надежда. – Не приставай.
Марина прикурила от окурка очередную сигарету.
– А теперь тебе придется замуж выходить, – прищурилась с иронией. – За героя. Школьный друг-то оказался... нормальным пацаном. Звезду с неба достал.
– Я от Сердюка не ожидала.
– Не отвертишься, подруга! В любой момент явится – и что?
– Меня не это сейчас волнует, – перебила Надежда. – Дай бог, чтоб папа уехал на дачу.
– Перестань, а куда еще?
– Меня смущают эти странные гости... Говорила тебе, были у отца.
– Слушай, может, они и правда какие-нибудь сектанты? – насторожилась Марина и погасила сигарету. – Сейчас их развелось...
В это время на лестнице возник сам Крикаль.
– Вы на работу пришли или посплетничать? – возмутился он. – Ну что это такое? Сорок минут торчите на лестнице! Вы тут еще не обкурились?
– Если господин ругается, значит, любит, – не зло съязвила Марина. – Присоединяйся к нам, Стас.
– С тобой в опочивальне разберусь, – пообещал ей Крикаль. – Иди и жди там. А с Петровой здесь и сейчас.
– Мне раздеться? – съехидничала Марина.
– Вон с глаз моих!
Марина нехотя поднялась по лестнице, помахала рукой.
– Варвара сегодня позвонила, сама, – вдруг сообщил Крикаль. – Первый раз за все эти годы. Час проговорили... Ты правильно сделала, что заслала к ней... своего героя.
– Я никого не засылала.
– Хочешь сказать, издатель сам пошел в роддом?
– А он что, был у Варвары?
Крикаль обескуражился.
– Утром приехали вместе с Ритой. Я подумал, по твоей инициативе. Но в театральный-то центр ты его отправила?
– С чего ты взял? Я вообще не ожидала...
– Ладно, не скромничай. Не без твоего участия все эти чудеса храбрости. Что ты делаешь с мужиками? Что в тебе такого, отчего мужики кидаются в огонь и воду?
– Ты преувеличиваешь мои заслуги.
– Нет, это хорошо, что к Варваре поехал Сердюк, – вздохнул Крикаль. – Кто бы еще смог выступить... черным вестником? Ни ты, ни тем паче я. А он белый и пушистый. Особенно после «Норд-Оста»... И видимо, психологически так все обставил, что Варвара тут же позвонила.
– Я рада, что у вас возник контакт, – безучастно проговорила Надежда.
– Ты увольняться-то еще не передумала? – вдруг спросил он.
– Не передумала.
– Ну вот тебе и прощальная гастроль. Ублажу в последний раз.
– В крайний...
– Ну да, да... Поедешь в командировку. Франция, Лион, Римский театр... Как раз на три дня, с нашим Большим. Послезавтра утром вылет.
– Послезавтра похороны.
– Поэтому и отправляю. Хватит тебе стрессов, переживаний. Придешь в себя, развеешься...
– Не могу, Стас. Мне нельзя уезжать...
