— Послушай меня, Надюшка. Твоему сыну уже девятнадцать, и он взрослый мужчина, имеющий право на собственный выбор. Теперь, когда ты ему отдала всё, что было в твоих силах, пора подумать и о себе. Нам обоим уже сорок, и мне надоело прятаться по углам и встречаться с тобой урывками. Я ждал тебя долгих десять лет, потому что люблю и потому что в моём сердце живёт надежда, что когда-нибудь я смогу открыто назвать тебя своей.
— Прости меня, Руслан, но в моём сердце есть место только для одного мужчины, и я никогда от тебя этого не скрывала, — повторила она. Густо-серые глаза Надежды встретились со светло-голубыми — Руслана, и его сердце забилось болезненно и часто. — Я не могу стать твоей женой. Если хочешь, давай оставим всё, как есть, если нет — твоё право. Может, когда-нибудь я смогу ответить тебе иначе, но сейчас это не в моих силах.
— Ты необыкновенная женщина, — Руслан жарко прижался к руке Надежды губами. — За такую, как ты, не жалко и умереть. Пусть будет так, как ты хочешь. Я согласен ждать тебя всю жизнь, и мне не нужно ничего иного.
* * *
В клубе было многолюдно и страшно душно. Спёртый воздух, поднимавшийся от старых, проржавевших труб отопления, наполнял подвальное помещение тёплой сыростью, почти осязаемой наощупь. Облупившаяся кое-где краска стен топорщилась острыми колючими краями, и в том месте, где эти края расслаивались, было хорошо видно, что помещение красили уже не раз и что добросовестные труженики домоуправления, в чьём подчинении находилась эта старенькая пятиэтажка, особенно не утруждали себя лишней эстетикой. Взяв имеющуюся в наличии краску, они накладывали один слой поверх другого. Под самым потолком тоже шли трубы, обмотанные не то утеплителем, не то какой-то изоляционной лентой, из-под которой иногда срывались и падали на пол крупные капли воды.
Официальным клубом подвал стал не так давно, года два или три назад. До этого времени там хранился разнообразный дворницкий инвентарь, какие-то старые, полусгнившие доски, отколотые куски шифера, спревшие рулоны негодного линолеума и прочая дребедень, про которую легче забыть, чем угрохать не один день, чтобы перенести всё это на помойку.
Когда подвал закрыли, ребята, собиравшиеся здесь почти каждый день, расстроились. Никто не знал, что здесь теперь будет. Но ровно через три недели над козырьком старенького подвала появилась гордая вывеска «Клуб Прометей», и сердца ребят возликовали. Неизвестно, по чьей инициативе произошли подобные метаморфозы, и ещё непонятнее, отчего клуб самодеятельной песни и игры на гитаре решили назвать именем Прометея, но это было, в сущности, не так уж и важно, главное, теперь у компании появилось официальное место для встреч, куда можно приходить в любое время, не опасаясь изгнания из родных пенатов самым позорным образом.
Двадцать восьмое декабря было последней субботой девяносто шестого года, и по этому поводу к девяти часам вечера, освободившись от праведных трудов, сюда пришли все, кто имел хоть какое-то отношение к «Прометею». Семён тоже появился в подвале со своей компанией.
Заглушаемая гулом людских голосов, в дальнем углу бренчала гитара, а под самым потолком, сворачиваясь серыми громадными клубами, висел густой сигаретный дым. Заходя сюда, вновь прибывшие клали на стол принесённые из дома запасы съестного и горячительного и, подыскав себе место, пристраивались к какой-нибудь группке.
Среди общего гула голосов можно было разобрать смех и отдельные реплики:
— Мих, у вас когда начерталка? Пятого?
— Какого пятого, это же воскресенье. Нам на седьмое поставили…
— Ой, девчонки, я такие туфли в ЦУМе видела — закачаешься! Чёрные, каблучищи — во-о-о, а сами такой крошкой посыпаны, как будто битым стеклом…
— В два конца ведёт дорога, ты себе не лги — Нам в обратный путь нельзя…
— Гарик, а что если нам пробку внутрь пропихнуть?
— Чего пихать, когда штопор есть?
— Граждане! У кого нож перочинный с собой? Дайте, а то тут умники батонов накупили, а порезать не додумались…
— Ва-анька! Петров! Куда ты заныкался?!
— Сём, с наступающим!
— Тебя тоже! — машинально отозвался Семён и улыбнулся, но стоило ему обернуться, как улыбка тут же сползла с его лица.
— Что, не рад видеть? — Ирина усмехнулась.
— Да нет, почему же… — он неловко передёрнул плечами и покосился в сторону. — Просто не ожидал, что ты тоже окажешься здесь.
— А я пришла сюда из-за тебя, — Ира тряхнула медно-рыжими кудряшками. — Захотелось тебе в глаза посмотреть.
— Ну и что, посмотрела? — в голосе Семёна послышалась плохо скрываемая неприязнь. — Если налюбовалась, можешь уходить, откуда пришла, нечего тебе тут делать.
— Это ты так решил? — спокойно произнесла она и скользнула по фигуре бывшего возлюбленного задумчиво-оценивающим взглядом.
— Что ты меня осматриваешь, как лошадь на базаре?! — тут же взвился Семён, поражённый тем, что против обыкновения под его нажимом Ирина даже не подумала отвести взгляд. — Тебя сюда никто не звал, и нечего здесь глаза мозолить. Я сказал — между нами всё кончено, чего тебе ещё надо?!
— Я соскучилась по твоему роскошному телу и бесценной душе, — проворковала Ирина, и в ту же секунду Семён почувствовал, как его щёки, словно от пощёчин, загораются тёмным румянцем.
— Ты что, пришла изводить меня?! — сквозь зубы процедил он. — Катись отсюда сейчас же, мне неприятно твоё присутствие.
— Тогда тебе придётся уйти отсюда самому, — усмехнулась она.
— Мне?! — выкатил глаза Тополь.
— Ну да. Лично мне глубоко наплевать на твою драгоценную особу, поэтому я никуда уходить не собираюсь, меня всё устраивает.
— Мало того, что ты ввалилась в мой клуб, так ты ещё и…
— Иришка, с кем это ты тут разговариваешь? — неожиданно за спиной девушки появился высокий мужчина средних лет в очках в элегантной металлической оправе, в котором Семён сразу узнал настоящего хозяина «Прометея». — Здравствуйте.
— Здравствуйте, Юрий Александрович… — растерялся Семён.
— Юрочка, это мой добрый старый знакомый, Тополь Семён, большой знаток гитары и женских сердец, — Ирина опустила глаза, и её ресницы дрогнули. — Судя по всему, Юрия Александровича тебе представлять не нужно, — она посмотрела на Семёна и увидела, как напряглось его лицо. — А мы, Юрочка, разговаривали о тебе.
— Обо мне? — удивился тот.
— Да. Семён говорил, что он имеет какое-то отношение к управлению «Прометеем».
Лицо хозяина клуба вытянулось от недоумения.
— Да нет, Юрий Александрович, Ирочка всё перепутала! — заторопился с объяснениями Тополь. — Я говорил, что, наверное, здорово быть владельцем такого клуба, как «Прометей».
— Да, конечно… — начал Юрий, но тут же замолчал, потому что его внимание привлёк шум, раздавшийся возле входа, и почти полная тишина, наступившая сразу же вслед за этим. — Что там такое? — Юрий прищурился, пытаясь рассмотреть, что могло вызвать подобную реакцию, но неяркое освещение вкупе с густым сигаретным дымом мешали ему сделать это. — Я на минуту вас оставлю, — он легко коснулся локтя Ирины и стал быстро пробираться к выходу.
