Князь Штольберг-старший, отец Карла, в свое время влюбился в эту женщину без памяти и доверил ей свое сердце, уже подраненное неудачной любовью, а также самое дорогое – своего годовалого сына Карла. Она всю жизнь посвятила своему аристократичному мужу и ни разу не подвела его. Она была мудра, чутка, тактична. Верная жена, она любила мужа и приемного сына всем сердцем, ни разу не дав повода усомниться в своей любви. Совместных детей им судьба не дала. Мария Элеонора разбиралась в музыке, поэзии, посещала театральные постановки, выставки, активно занималась благотворительностью.
Огромной потерей для княгини Марии Элеоноры стала смерть мужа, но она и этот удар пережила достойно. Эта женщина была настолько умна, что сразу и бесповоротно приняла Яну, как только Карл познакомил ее с ними. Ей хватило чуткости понять, что, кого бы они с мужем ни представляли в роли будущей невестки, решать все равно Карлу. Она разглядела за внешней мишурой Яны ее доброе сердце и прямолинейность. Она приняла ее сразу, а еще сказала большое спасибо за то, что Яна смогла наградить ее сына таким чувством, как любовь, и остановить его многочисленные амурные похождения.
Яна испытывала великие душевные муки оттого, что ей послали такую идеальную свекровь. Она просто не верила в свое счастье. Женщины стали настоящими подругами. Мария Элеонора, как никто другой, понимала, почему Яна не выходит замуж за Карла, несмотря на то, что очень любит его. Она в свое время сделала выбор, выйдя замуж за отца Карла. И ей пришлось полностью подчинить себя устоям общества, в котором она занимала положение жены князя. Яна же обладала слишком независимым и свободолюбивым характером, чтобы запросто пойти на этот шаг. По-любому она потеряет себя. Тем более Яна иностранка. Ей в этом случае еще пришлось бы покинуть родину.
– Твоя мама в Москве?! Когда?! Где?! – воскликнула Яна, для которой даже имя Марии Элеоноры звучало сродни Ясному Солнышку.
– Она в Москве уже месяц, – ответил Карл.
– Как месяц?!
– Месяц, – повторил он.
– Почему я не знала?! – обиделась Яна.
– Мы не общались, ты забыла? Я позвонил только сейчас.
– Понятно! Она обиделась на меня и не хотела видеть! – воскликнула Яна.
– Только не Мария Элеонора, – ответил Карл, и Яне показалось по его голосу, что он улыбнулся. – Она никому не говорила, даже мне, сказав, что должны быть у нее какие-то женские тайны?
– Где же она жила? Почему не у меня? Я ведь никогда бы..!
– Я знаю, Яна, что ты любишь Марию Элеонору. Она отвечает тебе полной взаимностью. Я узнал, что она в частной клинике в Москве на улице Радченкова.
– Что случилось? – забеспокоилась Яна.
– Не волнуйся, ничего серьезного. Я так понял из путаных объяснений ее близкой подруги, что мама решила что-то подкорректировать во внешности.
– Пластическая операция? – Яна не понимала, зачем это надо княгине. Видимо, нет предела совершенству.
– Именно.
– А почему здесь? Так далеко от дома и никому ничего не сказав?
– Этого я не знаю, может, она скажет тебе. Моя просьба к тебе в том и заключается: я прошу навестить ее, узнать, надо ли ей что-то, и попросить Марию Элеонору не скрывать от меня ничего. Отца нет уже достаточно давно, и она имеет право на личную жизнь, я не буду осуждать ее. Буду только рад.
– А меня? Меня ты будешь осуждать? Карл, у меня тоже была личная жизнь с тобой, и она мне очень нравилась.
– Мне тоже, – ответил Карл, быстро попрощался и отключил связь.
Яна тупо смотрела на телефонную трубку, словно та была живым собеседником. Сердце стучало с бешеной скоростью, будто она взяла марафонскую дистанцию. Звук его голоса выбил Яну из колеи. Ей даже стало казаться, что она ощутила его дыхание. Карл был сдержан, спокоен, не говорил ни о любви, ни о прощении. Но признался, что ему не очень хорошо и что ему тоже нравилась жизнь с ней.
Воспаленный мозг Яны умело вычленял все эти зацепки из их светского разговора. Это давало слабую надежду на былое счастье, утерянное по собственной безалаберности.
«Можно подумать, он позвонил действительно только из-за того, что беспокоился за мать. Почему мне? Потому что знал: Мария Элеонора будет мне рада и сможет довериться».
Но, с другой стороны, Яна не верила, что Карл Штольберг не решил бы своих проблем без нее, если бы не хотел слышать и вспоминать о ней…
«Да! Он тоже скучает! Он не выдержал, он позвонил, чтобы услышать мой голос! Я виновата, а мост к примирению начинает строить Карл. Вот за это благородство и высшую степень мужественности я и люблю его!» – ликовала Яна. Она расцеловала телефонную трубку и пустилась в пляс в диком танце людоедов-сердцеедов племени мумба-юмба.
«Он нашел повод позвонить!» – пульсировало у нее в голове.
Глава 12
Яна металась по квартире в поисках приличной одежды, так как твердо решила поехать искать частную клинику на улице Радченкова прямо сейчас. Ее попросил об этом Карл, сам Карл! Да если бы он сейчас попросил ее сгонять в космос, она бы ответила – не вопрос! Никогда еще Яна не была такой послушной и покладистой, чтобы бежать сломя голову по первому зову мужчины. Она хотела ему соответствовать, хотела загладить свою вину и произвести хорошее впечатление на Марию Элеонору. Яна знала, что понравится княгине в любом виде и наряде, но все же хотела ее удивить своим прекрасным преображением. Мол, я и внешне стала скромнее, и внутренне все осознала и поняла. Уж кто-кто, а Мария Элеонора видела ее и в потертых джинсовых шортах, и в расхлябанных кедах, и в мини-платье, и в черных ажурных чулках а-ля «наряд девушек древнейшей профессии». Сейчас Яна оделась в строгий брючный костюм стального с металлическим отливом цвета. Даже странно, что у нее такой нашелся в гардеробе. Хотя предварительно она содрала с воротника дурацкое пошлое кружево и отколола, ни много ни мало, штук десять ярких брошек разных цветов и размеров. Ей-то костюм сразу показался унылым и скучным, но, по идее, он должен был стать элегантным и классическим. Под пиджак она надела ярко-розовую облегающую футболку, так как совсем без яркого пятна в одежде не могла остаться, ей этого не хватало как воздуха. А вот туфли и сумку выбрала из своих классических деловых коллекций известной французской марки из черной кожи. Сумка все равно оставалась очень вместительной, а каблуки – очень высокими. Она также изменила прическу – вместо конского хвоста заплела длинную аккуратную косу. Посмотрев на себя в зеркало, Яна поняла, что ей не хватает только кокошника на голову и хлеба с солью в руки на белом накрахмаленном полотенце с праздничными красными узорами по краям. При этом она должна упасть на колени со словами:
– Прости, ты, мама, нерадивую невестку. Больше я изменять твоему сыну не буду, честное слово! Я сходила на сторону, поняла, что там ничего хорошего нет. Ваш мальчик лучше других, и теперь я буду хранить ему верность до самой смерти, правда-правда!
