Нашей резидентуре удалось нащупать канал, на котором «наружники» переговаривались между собой по радио, и тогда выход на оперативные мероприятия стал для нас более безопасен. Мы примерно представляли, в каком районе и за кем работали бригады НН. Но однажды, выручая из засады одного нашего сотрудника, мы продемонстрировали им нашу осведомлённость, и датчане перешли на кодированные переговоры, смысл которых нам был уже неизвестен. Так ценой спасения товарища мы лишились важного оперативного преимущества.
Этот товарищ сидел с агентом в ресторане и не подозревал, что ресторан оцеплен контрразведкой и что в конце встречи он будет арестован с поличным. Когда наш оператор доложил о результатах прослушивания эфира, резидент принял решение послать в район засады консула А. Серёгина. Консул был заядлый рыбак, он быстро собрал свои рыболовецкие причиндалы, сел в машину и погнал к ресторану. Он припарковался поближе к входу, вылез наружу в полном рыбацком облачении — куртка с капюшоном, болотные сапоги по пузо, в руках спиннинг с сачком! — и смело дёрнул на себя дверь. «Наружка» не успела даже среагировать.
Появление рыбака в фешенебельном загородном ресторане произвело фурор. Посетители, обслуживающий персонал замерли в ожидании — чего хочет эта верзила?
Консул быстро отыскал взглядом нашего сотрудника, подошёл к его столу и, не обращая внимания на удивлённого агента, негромко сказал:
— Витя, ты что ж, дружок, манкируешь? Ты же обещал поехать на рыбалку, а сам тут водку пьянствуешь с каким-то хмырём!
Витя Кедров, небольшого роста, щуплый и худенький парень с редкими белобрысыми волосиками на голове, смотрел на Серёгина и ничего не соображал. Какая рыбалка? Он в жизни не держал удочки! Потом до него стало доходить, что консул появился здесь неспроста, глаза стали принимать осмысленное выражение. Консул не стал дожидаться, когда мнимый рыбак прозреет окончательно, а взял его за рукав и потащил к выходу. Зрелище было не для слабонервных: незнакомый верзила на глазах у почтенной публики, со спиннингом и подсачником в одной руке, другой грубо волочил клиента ресторана на выход, а тот, не поспевая, спотыкаясь и падая, семенил за ним ножками, словно нашаливший сынок за отцом...
Консул втолкнул Кедрова в машину, дал газу и на глазах у изумлённой контрразведки на полной скорости поехал в посольство.
После этой операции «Ы» датчане насели на нас всем составом и перешли на код.
ПРОЩАЙ, ДАНИЯ!
Пора! В Москву!
В Москву сейчас!
А.С. Пушкин
Моя командировка в Дании длилась четыре с половиной года. Признаться, я изрядно соскучился по дому, морально и физически устал от оперативных и бытовых неурядиц, поэтому уезжал из Копенгагена без сожаления. В страну мы с женой приехали с одним ребёнком, а домой возвращались уже вчетвером — в 1974 году у меня в Копенгагене родилась вторая дочь.
Мне не удалось сделать революционного вклада в копилку советской разведки, но уезжал я в Москву с чувством исполненного долга. Дания стала для меня хорошей школой жизни, она открыла мне дверь в Скандинавию, расширила кругозор и создала базу для будущей работы в Швеции и на Шпицбергене.
Двадцать два года спустя я узнал, что Дания сыграла и роковую роль в моей биографии. В доверительной беседе с представителями СЭПО
[40]
, по приглашению которой я в течение трёх дней в феврале 1996 года находился в Стокгольме, я узнал, что датские власти внесли мою фамилию в «чёрные списки» и тем самым закрыли въезд во все страны Скандинавии. Я отношу это на счёт предательства Гордиевского, потому что ни в какие открытые конфликты с датскими властями во время моей командировки в Копенгагене я не вступал.
Впрочем, запрещать въезд в страну и объявлять иностранцев нежелательными персонами — это прерогатива компетентных властей этой страны. Я не держу зла на датчан, тем более чисто формально у них имелся повод для того, чтобы оградить датское общество от моего нежелательного присутствия.
Всем, кому я должен, того прощаю!
Память всё-таки изменяет с годами, и за давностью лет она, вероятно, утратила многое из того, что мне довелось пережить, увидеть и услышать двадцать с лишним лет тому назад. Забываются фамилии и имена, становятся расплывчатыми события, но самое главное, кажется, осталось со мной.
Человеку свойственно окрашивать в розовые тона своё прошлое. Не являюсь исключением из этого правила и я.
Дания вызывает в моей памяти самые добрые чувства.
Прощай, Дания!
ШВЕЦИЯ
Швеция есть гранитное государство...
В.А.Жуковский
...Всю ночь, почти без сна, ехали по Швеции... Такие же озёра, как в Финляндии... Видно руку человека — леса разделаны, камни вынуты, и на полянках необычайно густой, прекрасный хлеб...
В.Т. Короленко
И СНОВА В ДОРОГУ
Всяк долгу раб.
Г.Р. Державин
По свежим следам моих оперативных «похождений» в Копенгагене руководство отдела высказало мнение, что «дальнейшее использование капитана Григорьева Б.Н. на оперативной работе в Западной Европе и в Скандинавии, в частности, в силу расшифровки перед противником, вряд ли целесообразно». По большому счёту, оно так и было.
Но жизнь вносит свои коррективы, людей у нас, как всегда, не хватает, а мой датский опыт всё-таки чего-то стоил. В 1975 году я ушёл под «крышу» в скандинавский отдел МИДа и стал работать там в шведском секторе. Это означало, что я приступил к подготовке в длительную командировку в Стокгольм. Работа в секторе всё расставила по своим местам — и степень моей расшифровки перед противником, и опасения начальства за негативное рассмотрение шведами моего визового ходатайства, и перспективу моей скандинавской карьеры.
Под руководством заведующего шведским сектором скандинавского отдела Ю. Степанова и при взаимодействии с сотрудниками вверенного ему сектора мне удалось вписаться в атмосферу МИДа, впервые познать дипломатическую работу с позиций центрального ведомства и предъявить себя шведскому посольству в Москве, с сотрудниками которого мне пришлось часто сталкиваться.
Время стажировки в МИДе совпало с подготовкой и проведением визита Улофа Пальме в Москву. Сектор чуть ли не полгода трудился не покладая рук над обеспечением этого важного мероприятия. Приходилось задерживаться на работе после окончания рабочего дня, направлять многочисленные запросы в другие ведомства, составлять всякого рода справки, готовить предложения к переговорам, согласовывать, звонить по телефону, получать визы и делать ещё многое другое. Впервые становилось ясно, какая скрупулёзная и большая работа предшествует появлению в Москве главы иностранного государства.
За свой труд весь наш сектор был вознаграждён приглашением в только что отстроенное на Мосфильмовской улице шведское посольство на приём по случаю визита Улофа Пальме в Москву. Лично я был удостоен крепкого рукопожатия шведского премьера, и мои глаза на таком коротком расстоянии в первый (и последний) раз встретились с его. Швед стоял у входа в зал вместе с супругой Элисабет, рядом находился шведский посол в Москве и объяснял ему, «кто есть ху». Улоф Пальме оказался намного выше, чем я предполагал, и его маленькая супруга казалась рядом с ним школьницей. Она почему-то напоминала мне нашу актрису Надежду Румянцеву из кинофильма «Девчата». Загнутый книзу, по-ястребиному тонкий острый нос придавал Пальме довольно хищный вид, и когда он своим характерным слегка хриповатым голосом проклекотал надо мной «Добро пожаловать», передо мной возник образ старого мудрого орла и напомнил мне его шаржированные портреты в прессе. Шаржи были очень близки к оригиналу.
