Она сделала шажок назад, чуть склонив голову набок, внимательно вглядываясь в стекло машины, затем вновь приблизилась, словно разглядывая нас и не веря своим глазам. Мне показалось, что ещё секунду – и шпилька её красных туфель пройдётся пулемётной очередью, делая решето из стекла. Затаив дыхание, я ждала развязки, да и Костя, видимо, зная свой косяк (его же подружка, не моя), лежал на мне сверху, боясь пошевелиться.
– Я этому козлу поверила, – почти срываясь на истерику, вопила блондинка, запустив пальцы в свои волосы. – На хрен вообще спрашивать, как тебя подстричь, если все равно обкромсает по-своему! Мастер, стилист, мать его, называется! Подстриг, как лохушку!
Возможно, бликующее от света ламп стекло не давало ей возможности видеть нас, но сделав шаг вперёд, чтобы поправить свою прическу, она, оказалась очень близко. Наши взгляды встретились. Мы увидели её округлившиеся глаза и открытый рот, она – две взлохмаченные в беспорядке головы, нависшие одна над другой, с горящими от прилива чувств и эмоций глазами. Через секунду стук её каблуков стих, и я совсем не уверена в том, что ей понадобился лифт, чтобы подняться в «Облака». Мы пытались зажать свои рты ладонями, но смех всё равно прорывался сквозь них, выскакивал через люк, разбегаясь по парковке. Комичность ситуации усугублялась тем, что Костя был ещё на мне и во мне и хохотал, зажимая свой рот. Представив картину со стороны, я начинала смеяться с новой силой. Действительно – и смех, и грех!
Достав из сумочки гигиенические салфетки, я потянулась за трусиками, по-прежнему болтающимися на руле. Увидев такую картину, Костя замер, перестав натягивать брюки, сидя на заднем сидении. Взяв меня за бедра, он потянул к себе, усаживая рядом. Наши губы, наши руки уже успели соскучиться, не успев расстаться. Он стал меня целовать, глядя в глаза, в которых я увидела начинающий вспыхивать с новой силой огонёк желаний. Я отвечала на поцелуи и тихо шептала:
– Всё, милый, я еду домой, мы вымотаны, хочется скорее уже добраться до ванной.
– Так вот она, через дорогу, – улыбаясь, оживился он. – Ну, Кать, едем ко мне, – продолжал настаивать он, – прямо сейчас, а? Оставим твою машину здесь – и ко мне, а завтра заедем за ней, ты же выходная?
Я улыбнулась ему ласковой тёплой улыбкой, нежно коснулась губами уголка его губ:
– Нет, Костя не сегодня. Мы же договаривались – сегодня я домой. Сейчас же праздничные выходные, давай как-нибудь встретимся, можем днём или вечером.
– Слушай, – оживился Костя, – а хочешь на 9 мая салют посмотреть? Можем сесть где-нибудь на террасе ресторана, здесь же, во «Временах года», ну или у меня, потрясающий вид, вся Поклонка как на ладони – ни толкотни, ни давки, никакого столпотворения.
– Может быть, может быть, – улыбнулась я в ответ, чмокнув в щёку, надела туфли, натянула на себя трусики и, распахнув дверь, вышла из машины.
С одной стороны Костиной машины белые полоски, словно клавиши рояля, делившие бетонный пол, определяя места для автомобилей, были пусты. С другой стороны припаркованный автомобиль отделял нас от стены, которой заканчивалась парковка. И хотя кроме нас на стоянке не было ни одной живой души, всё же поправлять прическу, как-то пытаться привести в божеский вид смятое платье, подтянуть трусики я пошла в ту тихую полоску между автомобилями, где меня не сможет заметить вдруг въехавшая на парковку машина. Только цоканье моих каблуков нарушало тишину, о которой обычно говорят «тихо как в могиле». Мысленно произнеся это слово, я поняла – зря. Накаркала. В машине, припаркованной рядом, на откинутом назад водительском кресле лежал труп. Неоновые лампы лили свой матовый свет на его лицо, отчего оно было бледно-мертвецким. От испуга и неожиданности я чуть не описалась на месте.
– Костя, – вымолвила я ледяным от страха голосом, – тут труп.
– Где? Какой ещё труп? – выскочил из машины Костя в распахнутой рубашке, придерживая незастёгнутые брюки.
– Там, – зажмурив от страха глаза, тыкнула я пальцем, указывая на открытое окно машины.
В следующую секунду я онемела от страха, вцепившись в Костю. Труп, как в фильме «Восставшие из ада», не открывая глаз, вытянув вперёд руки, стал медленно подниматься. Затем его глаза открылись, взгляд был устремлён перед собой. Заведя машину, труп тронулся с места и медленно поехал к выходу.
Я присела, от стыда, перемешенного со смехом, обхватив голову руками:
– Вот я дура! Как мне в голову могло такое прийти? Ну, а что, – пыталась оправдаться я, – увидела его, а он лежит, точно как покойник, бледный и не дышит.
– Будешь тут бледным, насмотревшись такого, – смеялся Костя. – С другой стороны, всё веселее, чем тупо лежать, ожидая босса. Сразу три жанра – тут тебе и порно, и комедия, и трагедия.
– Трагедия? – спросила я, не вставая с корточек.
– А как это можно назвать? Мужика живьём похоронила! Ты думаешь, он должен от этого смеяться? Зато посмотрел всё бесплатно, лёжа как в VIP-ложе. Ты долго теперь будешь сидеть? Иди ко мне, – сказал Костя и протянул руки.
Мы стояли молча, прижавшись друг к другу, моя голова лежала на его плече, а взгляд устремлён в потолок.
– Нет, это когда-нибудь закончится? – заныла я. – Сегодня что, ночь сюрпризов?
– Ты о чём? – непонимающе спросил Костя, крутя по сторонам головой.
– А как ты думаешь, что это? – спросила я, показывая на объектив видеонаблюдения, установленного под потолком, чуть в стороне от нашей машины.
– Я думаю, – скрестив руки на груди, сказал Костя, – кто-то сейчас смотрит в монитор, откинувшись в кресле, попивая крепкий кофе. А ты что думаешь?
– А я думаю, он дрочит, – сказала я, показав язык монитору.
– Не, я так не думаю, – замотал головой Костя.
– Почему это? Вроде ночь, тишина, думаю, мы засветились по-полной, уверена, он мог приблизить всё, взять крупным планом. Думаешь, это не возбудит?
– Думаю, не только возбудит, а даже перевозбудит! Но мне кажется, – Костя на мгновение замолчал, – на рабочем месте им запрещено этим заниматься.
– Да, ты прав, я даже уверена, что в контракте на работу после пункта «Быть бдительным, пресекать попытки проникновения на охраняемую территорию» ну и так далее идёт пункт «Не дрочить».
Помахав на прощание в камеру, мы рассмеялись, сели в машину и, спустившись на два этажа ниже, остановились возле моей.
– Кать, езжай первой, выедешь за шлагбаум остановись на минутку, произнёс Костя, целуя меня. Миновав шлагбаум, мы выехали на Кутузовский и остановились. Костя вышел из своего «Кайена» и, подойдя к открытому окну моей машины, нагнулся. Целуя меня и слегка мотая головой, так что его кончик носа касался моего уха, прошептал: «Ты – прелесть, обожаю тебя! Я завтра позвоню».
– Не раньше второй половины дня, – чмокнув его в губы, – хочу отоспаться, – сказала я, и, вывернув руль влево, тронулась с места.
Через секунду Костина машина догнала меня по почти полупустому проспекту. Развернувшись в обратном направлении, на пересечении Кутузовского и Рублёвки, мы некоторое время ехали рядом. Послав в открытое окно тысячу воздушных поцелуев, Костя «ушёл» вправо, к своей уже спящей высотке. А я в прекрасном настроении, врубив погромче музыку, помчалась по блестящему асфальту, по которому, видимо, совсем недавно прошлись поливочные машины. Но, как говорится, «недолго радовалась девица». От Триумфальной арки, словно вор из подворотни, выскочил он. Кто «он», думаю, не трудно догадаться. Он выскочил такой радостный, возбуждённый, как будто, это не я, а он полчаса назад занимался сексом. Я остановилась, по инерции проехав метров десять, не выходя из машины, открыла окно.
