– А ты вообще собиралась мне об этом сказать?
– Я… я не знаю. Мне кажется, ты бы меня не отпустил, если бы знал, – пробормотала Олеся. – Я даже сейчас этого боюсь.
– А это. – Померанцев обвел руками пространство вокруг. – Это все для тебя важней, да? Не могу поверить!
– Я люблю тебя, – еще тише прошептала Олеся.
– О, пожалуйста, только не надо вот этого, – Померанцев отвернулся и глубоко задумался. – Знаешь что? Я против того, чтобы ты использовала мое имя. Почему ты не осталась Рожковой? Зачем ты вообще вышла за меня замуж?
– Ты хочешь развода?
– Я не хочу жить с женщиной, которая переспит с любым ради роли, – крикнул Померанцев. – Поезжай, дорогая! Поезжай в свою Самару, мне все равно. Ты мне безразлична!
– Не сомневаюсь. Даже здесь и сейчас, даже когда ты приехал сюда, нашел меня, стоял и смотрел, как играю, смотрел и анализировал всех нас: меня, Шебякина, черт его знает кого еще… Даже после этого почему-то даже не сомневаюсь, что безразлична тебе! – Олеся развернулась и пошла в сторону гримерки. Она ужасно устала, провела тут целый день, и мысли ее были полны предстоящими сьемками. У нее не было сил на Максима. Это было странно и непривычно, но муж был прав: все это было для нее куда важнее, чем он.
– Вот и отлично! Значит, мы оба друг другу безразличны, – кивнул Максим и пошел в другую сторону.
– Отлично! Черт его знает, что тебя принесло сюда. Хотела бы я знать это, – крикнула Олеся. – Что-то же тебя сюда притащило!
– Чистое любопытство, – ответил Померанцев через плечо.
– Я развлекаю тебя? Ну, в таком случае рада была тебя повеселить, – Олеся завернула за угол и вошла в гримерку. Анны не было, никого не было. Она стояла и смотрел на себя в зеркало – выглядела просто ужасно. Именно так, как хотел Шебякин. Ей вдруг на секунду стало страшно, что эта роль – истерики и неврозы ее героини – овладеют ею, и она останется такой навсегда. И очень скоро настанет момент, когда она сама, без камер и пленок, будет скакать голой на крыше какого-нибудь театра и кричать какую-нибудь ерунду.
– Хочешь выпить со мной? – Голос Максима раздался совершенно неожиданно. Олеся вздрогнула, увидев его лицо, отражающееся прямо за спиной. Его голос звучал спокойно, он положил руки ей на плечи.
– Да. Да. – Она обернулась к нему, замерла на секунду, а потом приблизилась и нежно поцеловала. Максим притянул ее к себе и прижал так, что Олеся моментально почувствовала, как сильно он скучал по ней, как много думал. Как странно это было – даже просто предположить, что Максим Померанцев любит ее. Ну, настолько, насколько вообще может это делать.
Вечером того же дня Олеся вернулась в свою квартиру. Они оба были довольно сильно пьяны. Набросились друг на друга еще в прихожей, стаскивая одежду с яростью, похожей на ту, что заставила Максима несколько дней назад разорвать Олесино платье. Но на сей раз каждое его движение, каждый стон, каждая команда, слетавшая с губ, вызывала бурю восторга и заставляла трепетать тело.
– Ты ненормальная женщина, ненормальная.
– Я знаю, – шептала Олеся, стоя под струями горячей воды, целуя мокрые теплые губы мужчины, который был источником счастья и мучения одновременно. Никогда ей не избавиться от этого. Но сегодня впервые она заподозрила, что и ему тоже не уйти от этого, что-то держит его рядом. Ей не стоит бояться того, что он бросит, не стоит бояться ничего. Все будет хорошо до тех пор, пока под покровом ночи, под их большим теплым одеялом они находят общий язык, не произнося ни единого слова.
На следующее утро Померанцев снова был мрачен, молчалив и отстранен. Олеся потянулась в постели и улыбнулась. Она замоталась в одеяло и прошла в кухню, забралась на табуретку с ногами и сидела, положив голову на колени, смотрела, как Максим пьет чай, доедает бутерброд с сыром.
– Сделать тебе? – спросил он. – Мне просто неприятно смотреть на то, как ты похудела.
– Ты откормишь меня весной, – заверила она его.
– Как это вообще возможно? Взять и бросить есть ради какой-то роли? Все-таки я так и не понимаю этого до конца. Что ты чувствуешь? Ведь ты чувствуешь голод, да? И что ты говоришь себе, чтобы не подчиниться инстинкту? Совершенно, кстати, нормальному и естественному.
– Что Шебякин меня убьет, если съем этот бутерброд, – улыбнулась Олеся.
– Издеваешься? – сощурился Померанцев.
– А что будет, если скажу, что с ним ни разу не спала?
– Что будет? Я просто тебе не поверю, – фыркнул Померанцев, протягивая Олесе стаканчик с йогуртом. – Тут меньше ста калорий. Съешь.
– Что ж. Никогда, ни разу в жизни не спала с Шебякиным, – проговорила Олеся, подцепляя краешек крышки йогурта. – Ни разу в жизни.
– Ага. Хорошо. И когда вы уезжаете?
– В воскресенье.
Максим протянул Олесе чайную ложку, и она с наслаждением принялась за йогурт.
– М-м-м, малиновый. Вкусно!
– А вернетесь когда?
– Я не уверена, мы же не брали еще билетов. Зависит от того, как быстро удастся все отснять, – пояснила Олеся. Потом Максим влил в нее чашку чаю с молоком. Кажется, самое большое удовольствие Максим Померанцев получал тогда, когда Олеся безропотно выполняла его приказы, напоминая куклу, послушно изгибающуюся в руках кукловода. И даже если кукла уже давно показала себя капризной и неуправляемой, Максим все равно обожал в нее играть.
Уходя, он поцеловал Олесю в нос и велел вести себя хорошо и вечером обязательно вернуться домой. Она попыталась и не смогла вспомнить более мирного утреннего прощания между ними. Словно они пережили что-то важное, какой-то кризис, как это бывает при тяжелом изматывающем гриппе, после нескольких дней беспокойного метания в жару и бреду, теперь температура вдруг упала, и стало так легко и хорошо, что просто нет слов. Считай, нормальная супружеская пара. Причем красивая пара. Олеся подумала, что хорошо бы им как-нибудь сделать серию совместных фотографий. Анна и Матгемейн фотографировались на свадьбе, но Максим и Олеся хоть и поженились, а были так злы друг на друга в тот день, что на фотографии было невозможно смотреть без слез.
Олеся даже прикинула, кому из знакомых фотографов это поручить. Макияж, конечно, будет делать Анна. Максиму и делать ничего не надо, он всегда выглядит идеально. Лицо для обложки. Олеся вспомнила, какое прекрасное, загорелое, беззаботное, улыбающееся лицо живет на обложке этой книги «Камео». Дурацкое название. В Википедии было сказано, что «Камео» – это эпизодическая роль в пьесе или фильме, которую исполняет известная персона – звезда или политик. Интересно, кого Максим посчитал за «Камео» в своей книге? Уж не себя ли? Вполне возможно. Для Померанцева есть только одна звезда на небосводе – он сам. Самовлюбленный нарцисс! Но обложка отличная. Вернее, фотография.
По большому счету именно это желание взять с собой в Самару прекрасное лицо Максима, его теплую улыбку заставило Олесю зайти по дороге в книжный магазин и купить книгу. Ей вдруг ужасно захотелось, чтобы эта книжка оказалась запрятанной в самой глубине чемодана и маленький кусочек Максима поехал в Самару вместе с ней. Она, в общем, даже не собиралась ее читать.
