– Он на тебе женился.
– И что? – Олеся перегнулась через край кровати и подцепила уже несколько потрепанную книгу обратно.
– Может, хватит читать? – нахмурилась подруга. Дело шло к утру, на следующий день их обеих ждал поезд до Москвы. Анна не могла дождаться момента, когда сможет обнять детей и особенно когда муж сможет обнять ее. Она устала и от этих съемок, и от этих драм, которыми была полна жизнь Олеси. Но книгу все же дочитали. Почти в самом конце книги Рожкова нашла то, что ее так интересовало. Она нашла Леру.
Мокрого места не останется
Матгемейн с детьми приехал на вокзал, хотя Анна просила и умоляла не делать этого. Поезд причалил к Москве ранним утром, чтобы позволить всем бизнесменам и деловым людям из вагонов СВ сделать все их важные денежные дела и к вечеру уехать обратно. Расписание составлялось именно с учетом интересов этой группы пассажиров. Анна и Олеся не спали практически всю ночь, и теперь обе стояли на перроне, разбитые и усталые, с чемоданами в руках. В Москве потеплело, но это практически никак не ощущалось – слишком раннее утро.
И вдруг – сквозь толпу сосредоточенных, сонных людей, единым потоком устремившихся в сторону здания вокзала, послышалось шуршание и возня.
– Мам! Ма-а-а-ам! – Три голоса разных тональностей прорывались сквозь общий гул голосов, и Анна бросила чемодан на платформу, заметалась, пытаясь разглядеть их среди толпы неизвестных людей. Ее дети. Сердце быстро стучало. Как она могла уехать? Зачем было нужно все это? Как могла прожить четыре месяца – словно в полусне, заваленная работой до бессознательного состояния – без них.
– Энни! – Первой она увидела рыжую вихрастую голову поверх толпы голов в шапках.
– Матюшка! – крикнула Олеся и замахала руками. Анна же присела на корточки, расставила руки и тут же была снесена с места тремя детьми, бегущими со скоростью ветра. Она плюхнулась на асфальт, и оба близнеца оказались на ее руках. Маша стояла рядом, скрестив руки на груди. Матгемейн подошел через несколько секунд и с улыбкой помог жене подняться.
Трудно передать словами, что это за чувство – когда после разлуки Анна прижалась щекой к широкой ирландской груди своего мужа, уткнулась носом, обхватила его руками, насколько смогла, подставила губы для поцелуя. Маша рассмеялась и пробормотала что-то своему отчиму по-английски.
– Что? Что ты сказала? – Анна присела и принялась целовать Машу.
– Я сказала, что тебя там, похоже, вообще не кормили, – усмехнулась дочь.
– Ну, вы и даете, – покачала головой Анна. – Я же говорила вам не приезжать! Еще так рано. А как же школа? Вы что же, решили сегодня ее прогулять?
– Да! Да! – запрыгали на месте близнецы, как два мячика. – Прогулять!
– Вы едете с нами? – к Анне подошла администраторша. – Мы уже рассаживаем наших. У вас много вещей?
– I’ll take everything
[11]
, – замотал головой Матгемейн, который уже вполне свободно понимал по-русски, но все еще плохо на нем говорил.
– Да у меня всего ничего вещей, – заверила администраторшу Анна и повернулась к Олесе. – Может, ты с нами поедешь? – Подруга покачала головой. Еще чего не хватало. Она видела, как Анна ложилась спать каждую ночь, запихнув под подушку их безмерной кровати фотографии детей и Матгемейна. Еще не хватало их сейчас отвлекать. Она кивнула администратору, поцеловала Анну и детей, пообещала прийти к ним в ближайшую же пятницу – как обычно. Все будет как обычно. Весна пришла, и все будет очень хорошо. Анна отвела Олесю в сторону.
– Ты простишь его? – спросила она, нахмурившись. Олеся помолчала.
– Ты уверена, что он все еще ждет меня дома? Максим не позвонил мне ни разу за все это время.
– Ты ему – тоже, – покачала головой Анна. Олеся кивнула.
– Значит, мы с ним похожи. Я не знаю, Ань. Ты, главное, иди. Позаботься о своем муже. Смотри, как он тебя любит! – Олеся улыбнулась и помахала рукой семейству Макконели. Анна, Матгемейн, Саша, Маша, Володя, баба Ниндзя. Интересно, как вообще возможно жить такой огромной толпой и не расплескать всей этой любви, перемешанной с усталостью, вопросами денег, необходимостью мыть посуду, подметать полы и делать уроки. Олеся никогда не представляла себя в центре такого огромного торнадо, которое закружило и унесло Анну.
Матгемейн подхватил чемоданы и увел свою Энни к машине, большому джипу одного своего коллеги по музыкальной студии, согласившегося помочь со встречей Энни из тура. Она удивленно поздоровалась с коллегой, пожала его руку, ответила на вопросы о погоде в Самаре, спросила о том, как Матгемейну работается на новом месте.
– Отлично, просто отлично. Приезжайте, у нас концерты по средам. Ирландские вечера.
– Да что вы? – поразилась Анна.
– Будет здорово, тебе понравится, – добавил Матгемейн.
– Не сомневаюсь. – Она с удивлением отметила, что за время отсутствия Матюша как-то неожиданно стал как будто более своим в этом сумасшедшем городе. В его движениях, в выражении лица появилась уверенность и внутреннее спокойствие, которого никогда раньше Анна не видела. Он забросил чемоданы в багажник, помог детям пристегнуться, усадил жену, а сам сел вперед, на пассажирское сиденье, и всю дорогу болтал о чем-то на полурусском, полуанглийском то с Анной, то с детьми, то со своим другом Дымом, как он его называл.
– Дома все в порядке? – спросила Анна Машу, на что та только фыркнула и переглянулась с Матгемейном.
– Don’t worry about anything. Ни о чем больше не беспокойся, – заверил ее Матгемейн, и Анна вдруг поняла, что действительно время беспокойства прошло. Она знала, что Матгемейн уже получил свой вид на жительство – ей звонил адвокат, заверил ее, что все в порядке. Больше не о чем волноваться. Матгемейн работает, баба Ниндзя звонила сказать, что он водил детей в цирк – и все вернулись целыми, чумазыми и невредимыми. Можно успокаиваться и начинать жить. Это было очень странно и непривычно – и не только после трех с лишним месяцев сумасшедшей ненормальной жизни в Самаре. Анна пыталась вспомнить, когда еще она слышала эти слова, сказанные бархатным мужским голосом – не волнуйся больше ни о чем. Владимир, покойный муж, говорил ей это. А потом были годы, за которые Анна ни разу, ни единого разу не слышала этих слов.
– Я не буду беспокоиться ни о чем. Господи, я так рада быть дома! – И Анна позволила себе полностью погрузиться в этот ленивый, медленный день, заполненный только поцелуями, пирогами, приготовленными дочкой Машей и Матгемейном, рассказами Полины Дмитриевны о том, как они тут были без нее. Как все было в порядке и они справились. Объятия мужа, о которых Анна так долго мечтала, которые даже снились. Его нежные поцелуи, сильные руки, снова прижимающие к себе. Отчего Анна так боялась, что он исчезнет? Кто бы мог подумать, что столько счастья может быть в маленькой спальне с плотно задернутыми шторами. Столько счастья, что становится трудно дышать.
