Управляющий, до этой секунды державшийся молодцом, такой наглости не ожидал. Он открыл было рот, собираясь что-то ответить, но слов все не было. Так он и остался стоять с разинутым ртом, растерянно хлопая глазами.
Выйдя на крыльцо, Умецкий первым делом вытащил сигарету, прикурил и только после этого поинтересовался:
– Евгения Максимовна, а в самом деле, на фига вы этому уроду Борькину фотку совали? Думаете, он с шантажистами связан?
– А вы так не считаете? – вопросом на вопрос ответила я.
– Да нет, наверно, – пожал плечами Умецкий. – Не похоже это на Борьку. Да и бабки забрать мог только Костян, это точно. И вообще, я думал, что… – Умецкий вдруг замолчал, потом махнул рукой и добавил: – Впрочем, нет, ерунда. Не берите в голову.
– Нет уж, Дмитрий Иванович, договаривайте, раз начали, – потребовала я.
– Да так… – начал Умецкий. – Ерунду я думал, не обращайте внимания… – продолжал мямлить он. Я широко раскрытыми от удивления глазами наблюдала, как суровый, решительный и бескомпромиссный Умецкий заливается багрянцем, словно воспитанница института благородных девиц. – Короче, я думал, что у вас с Борей… ну, это… В общем, отношения. Любовь-морковь! – выпалил, наконец, он, пылая уже и вовсе инфракрасно.
– Вот как? – чуть раздвинула уголки губ я.
– Нет? Ну я же говорю вам, что ерунда, не обращайте внимания! – с видимым облегчением выпалил Умецкий. – Меня вот что еще удивляет, как они все-таки Костю запугали? Костян – мужик крепкий, его голыми руками не возьмешь. Я так думаю, что они не ему, а семье угрожать начали. Причем серьезно. Чтобы Костя все-таки в банк пошел бабки снимать, надо было, наверно, дочке его к голове пистолет приставить.
Я молчала, гадая, сказать Умецкому всю горькую правду о нем как о психологе или все-таки не стоит. В конце концов решила пощадить его чувства и рассказать лишь часть правды, начиная с планов Мулина уйти в легальный бизнес.
– Знаете, Дмитрий Иванович… – начала я, мучительно выбирая наиболее щадящие выражения. Закончить не удалось.
– Нет, Евгения Максимовна, ты только глянь, – расплылся в широчайшей улыбке Умецкий, от волнения переходя на «ты» и показывая пальцем куда-то мне за спину.
Я обернулась. На крыльце банка появился управляющий и, не глядя в нашу сторону, зашагал к стоянке.
– Вот ведь гаденыш, – почти ласково произнес Умецкий, с полной отеческой жалости улыбкой глядя тому вслед. – Эй, стоять! Стоять, я сказал! Ты куда, блин, собрался? Я же тебе русским языком сказал: сидеть и ждать меня.
Умецкий в два прыжка обогнал управляющего и встал на его пути, отрезая ему дорогу к машине.
– Ах, это вы? – каменным голосом спросил управляющий. По всему было видно, что он уже оправился от потрясения и готов к бою. – К сожалению, мой рабочий день уже закончился. Если вам есть что сказать, приходите, пожалуйста, завтра, лучше с адвокатом. Обсудим ваши претензии в установленном законом порядке.
Управляющий сделал шаг в сторону, пытаясь обойти Умецкого, но не тут-то было.
– Эй, я тебя еще не отпускал! – Умецкий тоже сделал шаг в сторону, снова оказываясь на пути управляющего. – Я с тобой говорить буду здесь и сейчас, безо всяких адвокатов.
– Дайте мне пройти! – потребовал управляющий. – Приходите завтра. Или вы меня плохо поняли?
– Ты меня на «понял» не бери!
– А вы мне не «тыкайте»!
– Я те щас так «тыкну»…
– И что? – улыбнулся управляющий. – Что вы мне сделаете? Охрану позвать?
– Давай, зови! Думаешь, она тебе поможет?
– Охрана! – негромко крикнул управляющий, не заставляя просить себя дважды.
На крыльце банка словно бы из воздуха материализовались два добра молодца в камуфляже. Умецкий только усмехнулся, незаметно, словно бы невзначай выставляя вперед правую ногу. Пора было вмешиваться, пока дело не приняло дурной оборот. Собственно, вмешаться мне стоило гораздо раньше, но я никак не могла ожидать, что субтильный и робкий на вид управляющий пойдет до конца. Я шагнула вперед, но не навстречу охранникам, а к Умецкому, надеясь унять его раньше, чем он успеет начать членовредительствовать. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы у Умецкого не зазвонил телефон. С выражением крайнего огорчения на лице генеральный директор «Феникса» вытащил из кармана аппарат, не забыв, однако, свободной рукой придержать за локоть попытавшегося улизнуть управляющего.
– Алло, блин!
Ему что-то говорили, я не слышала, что именно, но выражение досады на лице Умецкого сменилось изумлением, а потом страхом, переросшим в дикий, животный ужас, и я еще раз подивилась живости его мимики.
– Как рожает? – кричал в трубку Умецкий. – Какого хрена? В смысле, почему? Рано ведь еще. Что ты мне бакланишь, какие осложнения? Сейчас подъеду!
Умецкий выключил телефон и некоторое время стоял, ловя ртом воздух, словно выброшенная на берег огромная рыбина. Управляющий вырвал рукав из его цепких пальцев и удалился, задрав нос едва ли не выше бровей. С видимым облегчением на лицах вернулись в банк охранники.
– Евгения Максимовна, вы меня еще раз не подвезете? – спросил Умецкий. – Мне срочно нужно.
– Садитесь в машину, – сказала я, ни о чем его не спрашивая, все и так было ясно. – Вам куда?
– Новый роддом знаете? Этот, как его… перинатальный центр.
Высадив Умецкого у перинатального центра, я первым делом попыталась дозвониться до Бори, но ни по одному номеру он не отвечал. Я угробила еще почти час на то, чтобы выяснить, что дома его тоже нет. Словоохотливая соседка высказала предположение, что он просто задержался на работе, но я уже знала, что там его искать следует в последнюю очередь. Я не только не знала, где теперь находится Боря, но даже не знала, кто может мне подсказать. Я знала только одного его знакомого, охранника из «Голубой устрицы», с которым он не виделся очень-очень долго. Но делать было нечего, утопающий хватается за соломинку, и я поехала в больницу. По пути остановилась у первого попавшегося супермаркета и набрала полный традиционный набор больничных передач: уйму апельсинов, бананов, яблок, конфет и целую упаковку йогурта. Немного подумав, добавила пачку печенья. Челюсть у Антона, кажется, не была сломана.
– Прием посетителей до двух часов! – хорошо поставленным дикторским голосом объявила дежурная медсестра, едва заметив мой груз.
– Но я не могла раньше! – воскликнула я. – И завтра тоже не смогу. У меня здесь брат мужа лежит, не знаю, как это называется, деверь, вроде бы. Пропустите, пожалуйста, мне очень-очень надо. Я ведь проездом в городе, мне прямо отсюда уже на автобус бежать надо.
– Девушка, я вам русским языком объясняю: прием посетителей до двух часов, – упрямо заявила сестра. – Ничем не могу помочь, в следующий приезд со своим родственником повидаетесь.
Я подумала: когда в следующий раз пойду навещать кого-либо в больницу, обязательно прихвачу с собой корочку сотрудника милиции или прокуратуры. Просто так, на всякий случай. Впрочем, у меня при себе был пропуск, способный удовлетворить и не такую цербершу.
