— В восемь? — пораженно продолжала Селия.
Он молчал.
— Больше чем в десять раз? Обалдеть…
— Ну, уже близко.
— Вау. — Селия негромко присвистнула. — Песни про любовь хорошо оплачиваются. — Гораздо лучше, чем маленькие этюды, которые она сочиняла для своих учеников в надежде однажды опубликовать их в методическом пособии.
— Люди хотят мечтать и надеяться, — сухо сказал он.
— Это звучит цинично. — Ей стало грустно, когда она подумала, как сильно Малколм любил музыку. — Зачем ты поешь о том, во что не веришь? Ты же больше не нуждаешься в деньгах.
— Тебе нравилось, когда я пел для тебя. — Он повернулся к пианино и положил руки на клавиши, его пальцы начали наигрывать простую, смутно знакомую балладу.
— Я была одна из тех слезливых женщин, влюбившихся в тебя.
Когда Селия была в Швейцарии, с ребенком во чреве, она мечтала о том времени, когда вернется, Малколма выпустят из интерната и их жизнь наладится. Но письма его приходили все реже, и наконец она поняла, что ей говорили правду. Это была просто школьная влюбленность.
Малколм сыграл еще пару куплетов песни, которую написал для нее тогда, в юности. Он говорил, что песни — это все, что он может подарить ей. «Игра наверняка» была ее любимой. Мелодия звучала все быстрее, аранжировка теперь была уже более сложной, чем тогда. Когда Малколм закончил, последняя нота эхом отдалась в маленьком флигеле.
И в сердце Селии.
Ей было трудно дышать, слезы жгли глаза, и его образ за пианино расплывался. Селии так хотелось обнять Малколма и прижаться щекой к его спине. Ей было больно от того, что она потеряла.
Сделав глубокий вдох, она решилась спросить:
— У нас было по-настоящему?
Отвернувшись от нее, Малколм молчал, и Селии казалось, что он уже не ответит. Наконец он посмотрел на нее. Она все прочла по его лицу.
Он тяжело вздохнул, прежде чем смог сказать:
— По-настоящему, раз мы так страдали. По-настоящему, потому что сидеть вот так сейчас вместе тоже нелегко.
— Малколм, как же будет в Европе, если трудно уже сейчас?
— Ты все-таки решилась поехать со мной? Больше нет сомнений?
Она встала из кресла и подошла к нему:
— Я думаю, мне следует поехать.
— Из-за угроз?
Селия коснулась его небритых щек:
— Потому что пора исправить это.
Прежде чем она смогла заставить себя отказаться от того, чего хотела, — того, что нужно было ей больше чем воздух, — Селия прижалась губами к его губам.
Глава 5
Малколм не собирался целовать Селию, но в тот миг, когда ее губы коснулись его, у него не осталось ни единого шанса на отступление. Вкус напоминал сочную начинку орехового пирога и еще… что еще, он уже не помнил. Что-то знакомое и одновременно новое.
Тело его молнией пронзило желание. Поцелуй обещал, что в этот раз все будет еще лучше, чем у тех неловких неопытных подростков, которые только изучали законы страсти.
Господи, Селия снова переворачивает вверх тормашками всю его жизнь.
Едва начавшись, поцелуй оборвался.
Селия коснулась рукой своих дрожащих губ, изгрызенные ногти говорили о том, как в последнее время расшатались ее нервы.
— Не самая умная затея. А я гордилась собой, считала, что стала разумней.
Она не предложила расстелить ему постель. И уж точно не пригласит в свою комнату. Он другого и не ожидал… хотя мужчина всегда может надеяться.
— Мы не всегда делаем то, что полезно.
— Это точно. Музыка на меня так подействовала. Ты помнишь эту нашу песню… Я не могла не расчувствоваться. А теперь надо вновь стать разумной.
— Все в порядке, Селия. Не надо ничего объяснять. — Малколм провел пальцем по ее губам. — Я не буду психовать, если ты меня не позовешь в свою постель после первого же поцелуя.
При этом в голове его кружились безумные фантазии. Он представлял, как они срывают друг с друга одежду, как он несет ее на руках к пианино и сажает на клавиатуру…
А вдруг это столь же неизбежно, как и восемнадцать лет назад?
Во взгляде Селии читалась нерешительность. Она тоже думает об этом? Пульс его зачастил на безумных оборотах. А она покачала головой и отвернулась.
— Я не могу, — тихо произнесла она, отступая, пока его рука не сползла с ее лица. Она достала из шкафа простыню и подушку, затем вытащила из дивана стеганое одеяло. — Спокойной ночи, Малколм.
Она вручила ему белье и, прежде чем он успел что-то сказать, резко развернулась, чтобы выйти. Было очевидно, что она в таком же смятении, как и он. Подавив порыв рвануться к ней, Малколм тем не менее не отказал себе в удовольствии понаблюдать за ее покачивающимися бедрами. Все его тело горело от желания, и он знал, что, даже когда она закроет дверь, он еще долго не успокоится.
После ухода Селии воцарилась тишина, постельное белье наполняло комнату ароматом лаванды. Малколм не ночевал на диване со времен начала своей музыкальной карьеры, когда по утрам шел полусонный на занятия, не выспавшись после выступлений. Он окончил музыкальный факультет, а в качестве второго предмета изучал бухгалтерское дело, чтобы потом никакой импресарио не облапошил его по финансовой части. Он не собирался быть одним из тех музыкантов, что сначала становятся миллионерами, а потом превращаются в банкротов.
Потянувшись, чтобы размять плечи, Малколм откинул простыню и встряхнул покрывало. Он часто останавливался в самых роскошных номерах, но никогда не забывал, как этого добился — и никогда не забудет. Как только человек становится самодовольным и утрачивает бдительность, то тут же теряет все.
Его больше никогда не застанут врасплох. Самым ужасным днем был тот, когда Малколм сидел в камере в полицейском участке, арестованный за хранение наркотиков, волнуясь за Селию.
Он совершил много ошибок и ответил за них. Искупление не требует аплодисментов. Похвала только уменьшала значение всего того, что он, возможно, сделал правильно.
Кстати, об искуплении…
Малколм подтянул к дивану кожаный портфель. Его шофер оставил там все необходимое. Он вытащил планшет и решил проверить, нет ли от Сальваторе новой информации о Селии.
Пока его кровь бурлит при воспоминании о поцелуе, он все равно не скоро сможет уснуть.
* * *
Селия лежала с закрытыми глазами. Она только что пробудилась после беспокойного сна. Она поуютнее закуталась в одеяло, у нее слегка кружилась голова, а тело наполняло сексуальное желание, подстегиваемое прикосновением постельного белья из египетского хлопка. Всего один поцелуй, и она снова безумно хотела Малколма Дугласа.
