Малколму надоело бесцельно бередить старые раны.
— Давайте лучше поговорим о вашем ребенке? Вам не надо сходить с ним на футбол или еще что-то?
— Хорошо. — Сальваторе поднял вверх руки. — Тогда скажу прямо. Это замечательно, что ты хочешь обеспечить безопасность Селии. Но если ты желаешь, чтобы твоя жизнь продолжалась нормально, тебе следует помнить, что твои чувства к этой женщине живы.
И, сделав этот прощальный залп, Сальваторе исчез так же бесшумно, как и появился, оставив Малколма в одиночестве. Боже, ему надо пойти в комнату и уснуть, набраться сил перед выступлением, поберечь свой голос от ночной сырости.
Выходило, что Малколму вряд ли удастся расстаться с прошлым. Как бы он ни пытался, он все равно будет нести эту горестную ношу вины за происшедшее. Более того, он по-прежнему питал чувства к Селии.
* * *
Вертя в руках жемчужное ожерелье, Селия стояла за кулисами рядом с Хилари, пока Малколм, схватив микрофон, прохаживался по краю сцены и мурлыкал песни для беснующейся толпы особей женского пола. Их визги соперничали с акустическим оборудованием, выплескивающим его голос и звуки оркестра. В жизни Селии часто приходилось выступать на сцене, поэтому свет и громкая музыка не пугали ее. Тем не менее она была потрясена энергетикой многотысячного стадиона, собравшегося послушать Малколма Дугласа.
Малколм настоял, чтобы она осталась за кулисами. Он считал, что в гуще толпы может быть небезопасно. Селия наблюдала за ним со стороны, наслаждаясь видом его профиля. На Малколме были черный костюм и рубашка без галстука. Он пел современный смягченный рок и ремиксы старой классики.
И голос его был таким же волнующим, как тот поцелуй в аэропорту.
Компанию ей составляли Хилари и еще одна женщина, Джейн Хью. Джейн была замужем за их очередным приятелем по интернату.
Если Хилари была вся такая свежая, с веснушками и очень естественная в джинсах и расшитой блестками майке, то Джейн выглядела элегантно и благородно в своем платье-футляре. Селия разгладила вспотевшими руками свое легкое шелковое платье, которое выбрала из кучи одежды, заказанной для нее Малколмом. Сам он весь день провел на концерте.
Шикарная блондинка Джейн обратилась к ней:
— Это просто потрясающе.
Хилари приподнялась на цыпочки, чтобы получше видеть происходящее.
— Невероятно.
— И потрясающе, — повторила Джейн.
Селия несколько изменила свое мнение о Джейн Хью как о надменной светской львице, когда осознала, что та искренне беспокоится за нее.
— Можете спросить, — ободряюще произнесла она.
— Спросить что? — Джейн недоуменно приподняла бровь.
— Зачем я здесь? Почему с Малколмом? — Селия взглянула на сцену. — Или, может, вам уже все понятно…
— Только то, что вы с Малколмом выросли в одном городе и вы приехали сюда, чтобы спастись от преследователя. — Джейн поправила свою безупречную прическу.
Она выглядела женой магната игорного бизнеса, обожаемой и балуемой. Любимой.
Селия снова стала смотреть на сцену. Нежный баритон Малколма околдовывал ее, он был такой родной, хотя зрелые нотки добавляли его голосу сочность.
— Мы знакомы с детства, встречались в старших классах.
Джейн склонила голову набок:
— Вы не такая, как другие его женщины.
Селии было интересно, о каких женщинах она говорит: о тех, с кем у него были настоящие отношения, или о тех, с кем фотографировался в рекламных целях.
— Вы умная, — без колебаний произнесла Джейн.
— Серьезная, — заметила Хилари.
— Неприставучая, — продолжала Джейн.
— Образованная, — добавила Хилари.
С их слов Селия получалась ужасной занудой.
— Спасибо за… м-м-м…
— Комплимент, — вставила Хилари. — Без проблем.
Джейн стала пританцовывать в такт музыке, началась одна из более ритмичных песен Малколма.
— Я познакомилась с ним лет семь назад. Сколько знаю его, он дружит только со своими приятелями по интернату. — Хилари подняла палец. — И он близок со своей матерью.
Да, Селия знала это.
В голубых глазах Джейн читалась симпатия.
— Вы, очевидно, были очень важны для него.
— У нас много общего, — откликнулась Селия.
— А мы болтушки. Не обращайте на нас внимания и наслаждайтесь концертом.
Радуясь тому, что ее больше не обсуждают, Селия повернулась к сцене, где прожектор выхватил из темноты высокий табурет с прислоненной к нему гитарой.
Малколм сел, поставил ногу на нижнюю ступеньку и взял гитару.
— У меня для вас сегодня новая песня, простая, от самого сердца…
Сердца? Селия хотела было иронично закатить глаза, вспоминая, как он клялся, что не верит в свои песни про любовь. Она смотрела на Малколма новым, более искушенным взглядом.
С первыми аккордами она ахнула. Ее обуяло знакомое чувство.
Каждый звук этой песни подтверждал страхи Селии, бередил ее душу и переворачивал все внутри. Это было нечестно и подло — и сделано для того, чтобы сразить ее. Она не знала, плакать или визжать, когда он пропел первые строки. Именно эти слова он написал для нее много лет назад.
«Игра наверняка».
Глава 8
Мелодия «Игры наверняка» напоминала Малколму о том времени, когда он действительно верил словам. Публика с удовольствием проглотила незамысловатые ноты и слащавый текст.
Уходя со сцены, Малколм сомневался в правильности выбора песни для обольщения Селии. В тени кулис он не мог разглядеть выражение ее лица, но зато знал, что в его душе творится неладное. Слава богу, его приятели по «Альфа-братству», подобно надежной стене, защищали его.
Путешествие в прошлое напоминало бег по лезвию. Они с Селией должны довести это дело до конца. Разобраться с прошлым, прежде чем двигаться дальше. Аплодисменты и возгласы за спиной не имеют никакого значения, пока он не решит самый важный вопрос.
Боже, как прекрасна Селия в темно-синем шелковом платье, которое доходило до колен. И это декольте — Малколм не мог отвести взгляд, особенно когда она теребила свое жемчужное ожерелье. Ее женственность всегда сводила его с ума и лишала способности соображать. Но чувствовать он был в состоянии.
Малколм был готов лишиться возможности дышать, лишь бы держать ее обнаженную в своих объятиях. Он желал этого сильнее любого концерта или даже любого задания. Сейчас его главным заданием было уложить Селию в постель. Она есть и всегда будет самой желанной женщиной.
Когда Малколм подошел, он понял, что совершил огромную ошибку, исполнив эту песню. Губы Селии были сжаты, глаза пылали гневом. В них было что-то еще… Боль.
