– Болван? Серьезно? Тебе придется поработать над словарным запасом, милая, чтобы меня оскорбить!
– Прекрати! – Ева снова покраснела.
– Почему же? – спросил Ник, явно ничего не замечая. Он протянул руку и провел кончиками пальцев по ее щеке. Ева отпрянула назад, от этого прикосновения по ее телу словно разбежались электрические импульсы.
– Прекрати, я сказала! – почти закричала она.
Он сделал шаг вперед, ближе к ней:
– Что прекратить?
– Играть с мной в эти игры! – Ева была тверда, несмотря на физическое желание очертя голову броситься ему навстречу.
– Какие игры?
– Эти. – Она отступила еще на шаг назад, кожей ощущая исходящие от него флюиды страсти. Ее ноги дрожали. Как ему это удается?
– Говоришь, игры? – переспросил Ник, пристально глядя на нее. Ева ощутила, как вдруг напряглись ее соски.
– Да-да, вот именно такие, как сейчас. Когда ты ведешь себя так, словно меня хочешь. Хотя мы оба знаем, что это не так.
В следующее мгновение он шагнул вперед, и их губы встретились.
Его губы были твердыми, ищущими и пахли кофе. Страсть, которую Ева так старалась подавить, захлестнула девушку. Пальцы Ника впились в ее волосы, и он наклонил ее голову ниже, чтобы еще глубже войти в ее рот поцелуем. Ева обхватила его за талию, ощущая под пальцами напрягшиеся мускулы, и приподнялась на носочки. Все барьеры пали, оба хотели друг друга одинаково сильно и понимали это.
Ник остановился первым, восстанавливая дыхание. Ева поняла, что и сама забыла, что во время поцелуя можно дышать. Ник протянул руку и знакомым жестом погладил девушку по нижней губе.
– Я ни во что не играю, я действительно хочу тебя. – Он провел рукой по ее шее ниже, туда, где билась жилка пульса, в то время как Ева боялась пошевелиться. – И, судя по всему, ты тоже.
– Нам нельзя этого делать, это неприлично. – После того, что только что было, ее слова звучали ересью, но хладнокровная Ева Редмонд постепенно возвращалась на свое место.
– Какая к черту разница? – с чувством произнес Ник. – Если мы оба этого хотим и все равно будем торчать здесь еще две недели! – И тут она увидела кое-что, чего не замечала раньше, слишком занятая попытками обуздать собственные чувства. – Если только его светлость не соизволит вышвырнуть меня отсюда раньше.
– Дело не во мне, – вполголоса пробормотала она, внезапно поняв, в чем состояла его игра. В том, чтобы избежать эмоциональной встречи с собственным прошлым. Но вместо того, чтобы чувствовать себя использованной, она ощутила укол сочувствия. – Я просто подходящее развлечение.
Ник бросил на нее непонимающий взгляд через плечо.
– Это все фарс, не правда ли? Все эти твои «мне наплевать, чего вы от меня хотите». Ты вовсе не безразличен к тому, что здесь происходит. Тебе страшно.
«Страшно? Мне? Она что, с ума сошла?»
Ник издал вымученный смешок, где-то в глубине души ощутив странную тревогу.
Почему он поцеловал ее? План заключался в том, чтобы постоянно искушать ее и поддразнивать, пока ее страстная натура не возьмет верх и она не сделает первый шаг. Но она, такая прекрасно разъяренная, стояла перед ним, и внезапно эмоции захлестнули его, прорвавшись через все барьеры. Он сломался первым – не она. И теперь его мрачное настроение дополнялось еще и незапланированной эрекцией.
– Не пытайся сменить тему.
– Единственная тема, которая мне сейчас интересна, – это мы с тобой, в постели и без одежды.
Однако это не сбило ее с толку: Ева вздернула подбородок и посмотрела на него тем знакомым проницательным взглядом, который так его порой раздражал.
– Почему ты не можешь просто признаться, что встреча с дедом много для тебя значит?
Ник вздохнул: да что же за вожжа ей под хвост попала!
– Потому что это не так.
Да и Винченцо де Росси ему не дед, точно так же как Леонардо – не отец.
Конечно, выражение узнавания и любви на лице старого герцога поразило Ника, но только потому, что он этого не ожидал. И потому, что это напомнило ему о падении его матери. Ведь пока об этом не сказала Ева, ему даже в голову не приходило, что он похож на Леонардо. Теперь он понимал, почему мать всегда так странно к нему относилась: чем старше он становился, тем сильнее было сходство с Леонардо, и поэтому каждый взгляд на сына напоминал его матери о ее грехе.
Изабелла умерла много лет назад и очень страдала перед смертью. И на смертном одре она призналась Кармину в том, что Ник не его сын. А два года спустя он сбежал из дома. Гнев, боль и обида долгое время преследовали его повсюду, однако годы спустя он научился с этим жить и оставил прошлое прошлому. Он полагал, что простил свою мать. Так что теперь вся эта история не имела значения. Однако судя по выражению лица Евы, она собиралась хорошенько это обсудить, к чему у него не было ни малейшего желания.
Ник взглянул на Еву – растрепанные волосы, распухшие губы – и подумал, что есть отличный способ заставить ее забыть о душеспасительной миссии. Он содрал с себя футболку и бросил ее на кровать.
Ева густо покраснела, а губы Ника тронула язвительная ухмылка. Ева следила за ним остановившимися глазами, точно так же, как когда он снимал с себя мокрый свитер в гараже две недели назад. Возможно, до того момента Ева вела целомудренную жизнь, однако теперь яблоко уже было надкушено, и ее дикая натура вырвалась из клетки. Теперь главное – держать себя в руках и самому не потерять голову.
– Что ты делаешь? Мы же разговариваем! – беспомощно произнесла Ева.
– Не знаю, как ты, а я нет. – Он потер рукой грудь, и Ева бессознательно проследила за его движением и облизала пересохшие губы. Он наконец держал ситуацию под контролем. Ник расстегнул пуговицу на джинсах.
– Я устал и собираюсь в душ. – Он расстегнул еще одну. Под взглядом Евы его эрекция набирала силу. – А после душа я лягу в постель.
– Но… но мы же еще не договорили… – Ева запнулась, Ник расстегнул третью пуговицу.
– Если хочешь составить мне компанию, я буду рад.
Ева взглянула ему в лицо, ее взгляд явственно выдавал бушующее возбуждение.
– Однако должен предупредить тебя – вряд ли у нас будет время на разговоры.
– Увидимся за ужином, – бросила она и пулей выскочила за дверь. Ник расхохотался ей вслед.
Глава 11
Тело Евы все еще зудело четыре часа спустя, когда она пробиралась по лабиринтам коридоров на террасу.
Ей бы хотелось верить, что ее горло пересохло от возмущения, пока она лежала на своей огромной кровати, боясь сомкнуть глаза и нервно прислушиваясь к шуму воды, доносящемуся из ванной. Однако некоторые другие части ее тела, наоборот, стали весьма влажными, и уж это оправдать гневом было сложно. Похоже, она окончательно сошла с ума.
