Кинг был доволен.
— Подождите, пока я кончу. И тогда поймете, что это самая растреклятая яичница, из всех, которые вы вообще когда-либо видели. — Он осторожно поперчил яйца, потом добавил соли. — Вам нравится готовить? — спросил он.
— Да, — ответил Питер Марлоу. Его собственный голос звучал совершенно незнакомо для него самого. — Для своей группы большую часть готовки делаю я.
— Как вам хочется, чтобы вас звали? Пит? Питер?
Питер Марлоу скрыл свое удивление. Только проверенные и верные друзья зовут тебя по имени, как еще можно тогда отличить друзей от просто знакомых? Он взглянул на Кинга, но увидел дружелюбное выражение его лица и, вопреки самому себе, сказал:
— Питер.
— Откуда вы родом? Где ваш дом?
«Вопросы, вопросы, — подумал Питер Марлоу. — Потом он захочет знать, женат ли я или сколько у меня на счету в банке». Любопытство подсказывало ему принять вызов Кинга, и он чуть ли не ругал самого себя за проявленный интерес. На него умиротворяюще действовало великолепие шипящей яичницы.
— Портчестер, — ответил он. — Это маленькая деревушка на южном побережье. В Хемпшире.
— Вы женаты, Питер?
— А вы?
— Нет. — Кинг продолжил бы, но яичница была готова. Он снял сковородку с плитки и кивнул Марлоу. — Тарелка сзади вас, — сказал он. Потом, очень гордый, добавил: — Взгляните сюда!
Это была лучшая яичница из тех, которые когда-либо видел Марлоу, поэтому он сделал Кингу самый большой комплимент, который мог позволить себе англичанин.
— Неплохо, — бесстрастно сказал он. — Я считаю, что совсем неплохо, — и взглянул на Кинга, сохраняя такое же безразличие на лице, как и в голосе, и тем самым подчеркивая похвалу.
— О чем, черт возьми, вы говорите, сукин вы сын? — яростно воскликнул Кинг. — Это самая лучшая яичница, которую вы когда-либо видели в своей жизни!
Питер Марлоу был потрясен. В хижине повисла мертвая тишина. Она была взорвана неожиданным свистом. Дино и Миллер мгновенно вскочили и бросились к Кингу, а Макс встал у порога. Миллер и Дино задвинули кровать Кинга в угол, сняли коврики и засунули их под матрас. Потом они пододвинули другие кровати ближе к кровати Кинга так, что теперь, как и каждый пленный в Чанги, Кинг получил пространство размером четыре на шесть футов. В дверном проеме стоял лейтенант Грей. За ним нервно шагал сержант Мастерс.
Американцы уставились на Грея, и, замешкавшись на минуту, что позволило им прийти в себя, все встали. После такой же оскорбительной паузы Грей небрежно отдал честь и сказал:
— Вольно.
Питер Марлоу был единственным, кто не шевельнулся и продолжал сидеть.
— Встаньте, — прошипел Кинг, — он накажет вас на всю катушку. Встаньте! — По своему богатому опыту он понял, что Грей находится во взвинченном состоянии. В кои-то веки Грей не сверлил Кинга взглядом. Глаза лейтенанта целиком сосредоточились на Питере Марлоу, и даже Кинг вздрогнул.
Не торопясь, Грей прошелся по хижине, до тех пор, пока не дошел до Питера Марлоу. Оторвав от него взгляд, он в течение нескольких долгих секунд пристально смотрел на яичницу. Потом взглянул на Кинга и снова на Марлоу.
— Вы ведь далеко от дома, не так ли, Марлоу?
Марлоу вынул свою коробочку с табаком и положил щепотку табака на кусочек листа. Он свернул самокрутку и поднес ее к губам. Долгая пауза подействовала на Грея как пощечина.
— О, старина, не знаю, — мягко ответил Марлоу. — Разве вы не считаете, что англичанин всегда дома, где бы он ни был?
— Где ваша повязка?
— На поясе.
— Считается, что она должна быть на рукаве. Таков приказ.
— Это японские приказы. Мне они не нравятся, — возразил Марлоу.
— Это также и лагерные приказы, — ответил Грей.
Их голоса были совершенно спокойными. Американцам казалось, что они лишь слегка раздражены, но Грей понял, как обстоят дела. Понял это и Питер Марлоу. Это было объявлением войны между ними. Марлоу ненавидел японцев, а Грей, по его мнению, являлся их представителем, потому что Грей претворял в жизнь лагерные приказы, которые также были и японскими приказами. Безжалостно. Между ними существовала и более глубокая ненависть, врожденная классовая ненависть. Питер Марлоу знал, что Грей презирает его за происхождение и произношение, которые были предметом зависти Грея, но которые для него недостижимы.
— Наденьте ее! — Грей имел право приказать сделать это.
Марлоу пожал плечами, вытащил повязку и прицепил ее около левого локтя. На повязке было обозначено его звание. Капитан Королевских военно-воздушных сил.
Глаза Кинга расширились. Господи, он же офицер, подумал Кинг, а я хотел было попросить его…
— Очень жаль прерывать ваш завтрак, — говорил Грей. — Но, кажется, кто-то что-то потерял.
— Что-то потерял? — Господи, чуть было не закричал Кинг. Ронсон! О, мой Бог, кричал его страх. Избавься от этой чертовой зажигалки.
— В чем дело, капрал? — спросил Грей, заметив пот, выступивший на лице Кинга.
— Здесь жарко, не так ли? — вяло произнес Кинг. Он чувствовал, как его накрахмаленная рубашка набухает от пота. Он понимал, что против него фабрикуют дело. И что Грей играет с ним. Про себя он быстро прикинул, не рискнуть ли сбежать, но между ним и окном находился Марлоу, и Грей мог легко поймать его, а бегство означало признание вины.
Он видел Грея, говорящего что-то, и понял, что балансирует между жизнью и смертью.
— Что вы сказали, сэр? — и слово «сэр» не прозвучало оскорбительно, потому что Кинг смотрел на Грея с недоумением.
— Я сказал, что полковник Селларс сообщил о краже золотого перстня! — злобно повторил Грей.
На мгновение Кинг почувствовал облегчение. Дело вовсе не в Ронсоне! Паника из-за ничего! Просто этот чертов перстень Селларса. Он продал его три недели назад по просьбе Селларса и получил мизерную прибыль. Итак, значит, Селларс сообщил о краже? Лживый сукин сын.
— Вот это да, — усмехнувшись, сказал он, — вот это здорово, крепко. Украден. Можете ли вы себе это представить!
— Да, я могу, — резко сказал Грей. — А вы?
Кинг промолчал, но ему хотелось улыбаться. Дело не в зажигалке. Он спасен!
— Вы знаете полковника Селларса? — осведомился Грей.
— Немного, сэр. Я играл с ним в бридж, раз или два. — Сейчас Кинг был совершенно спокоен.
— Он когда-нибудь показывал вам перстень? — неутомимо наступал Грей.
Кинг основательно покопался в памяти. Полковник Селларс показывал ему перстень дважды. Один раз, когда просил Кинга продать перстень для него, второй раз, когда он ходил оценивать перстень.
— О, нет, сэр, — невинно сказал он. Кинг знал, что он в безопасности. Свидетелей не было.
