Тимсен гадал, стоит ли рискнуть, посылая человека в казармы к японскому врачу, чтобы достать лекарства. Это было рискованно, но и казармы и дорога туда были многократно проверены. Бедняга Марлоу, как, должно быть, он переживает. Конечно, я достану лекарства — и сделаю это бесплатно или возьму деньги только за издержки.
Тимсен ненавидел свою торговлю лекарствами, но кому-то ведь надо было это делать, лучше пусть этим занимается он, чем кто-то другой, потому что его цены всегда были разумными, настолько разумными, насколько это было возможно, и он знал, что может сделать состояние, продавая их японцам, но он никогда этим не занимался. Он продавал только в лагерь и только с небольшой прибылью, с учетом только того риска, который сопровождал это дело.
— Можно спятить, — проворчал Тимсен, — когда думаешь о запасах лекарств на складах Красного Креста в хижине на Кеда-стрит.
— Черт, это все слухи.
— Нет. Я видел их, приятель. Когда был там с рабочей командой. Все забито лекарствами от Красного Креста — плазма, хинин, сульфамиды — все от пола до потолка и все еще в упаковках. А хижина эта добрых сто ярдов в длину и тридцать в ширину. И все это идет этим ублюдкам японцам. Они действительно принимают лекарства. Они поступают через Чанкин, как мне сказали. Красный Крест отдает их сиамцам, те переправляют их японцам, все предназначается для военнопленных Чанги. Черт, я сам видел ярлыки, но япошки используют их для своих макак.
— Кто-нибудь еще знает об этом?
— Я сказал полковнику, а тот лагерному коменданту, который, в свою очередь, сказал этой японской сволочи, как там его, а да, Иошима, и комендант лагеря потребовал эти запасы. Но япошки просто посмеялись над ним, сказав, что это слухи. На этом все кончилось. Больше туда рабочие команды не отправляли. Паршивые трусы. Это несправедливо, ведь нам так нужны лекарства. Они могли бы дать нам немного. Мой приятель умер шесть месяцев назад из-за того, что не было инсулина, а я видел целые горы упаковок с ним. Горы. — Тимсен свернул сигарету, закашлялся, сплюнул и так разошелся, что пнул ногой стену.
Он знал, что бессмысленно расстраиваться из-за этого. Не было никакого способа пробраться в эту хижину. Но он может достать для англичанина антитоксин и сульфамид. Да, честное слово, и он это сделает даром.
Но Тимсен был слишком умен, чтобы позволить Кингу прочитать его мысли. Это было бы ребячеством позволить Кингу узнать его слабое место. Ведь Кинг может когда-нибудь использовать это как средство давления на него. Это было так же ясно, как тот факт, что Австралия — колыбель Бога. Да, и ему нужен Кинг для сделки с бриллиантом. Ох, проклятье! Я и забыл об этом грязном бродяге.
Поэтому Тимсен назвал из ряда вон выходящую цену и позволил, чтобы его уговорили снизить ее. Но остановился на достаточно высокой цене, так как знал, что Кинг может себе ее позволить, а если он запросит за товар слишком низкую цену, Кингу это может показаться подозрительным.
— Хорошо, — согласился мрачно Кинг. — Мы договорились. — В душе он отнюдь не был мрачен. Совсем наоборот. Он ждал, что Тимсен будет выколачивать из него деньги, но, хотя цена была выше той, на какую он рассчитывал, она была справедливой.
— На это потребуется три дня, — сказал Тимсен, понимая, что через три дня будет слишком поздно.
— Мне нужны лекарства сегодня вечером.
— Это будет стоить тебе еще пятьсот долларов.
— Я твой друг! — взвился Кинг, чувствуя настоящую боль. — Мы приятели, а ты хочешь меня ограбить еще на пять сотен.
— Хорошо, приятель, — сказал Тимсен, грустно и по-собачьи преданно. — Но ты знаешь, как обстоит дело. Три дня, быстрее не могу.
— Черт. Ладно.
— И фельдшер получит еще пять сотен сверху.
— Боже милосердный! На кой черт еще нужен фельдшер?
Тимсен наслаждался, наблюдая за тем, как корчится Кинг.
— Ну, хорошо, — спокойно сказал он, — что ты собираешься делать с лекарствами, когда получишь? Как ты собираешься лечить больного?
— Откуда мне знать, черт возьми.
— Вот за что еще пять сотен. Я полагаю, ты собираешься отдать англичанину лекарства, а он пойдет в госпиталь и скажет первому же коновалу: «У меня есть антитоксин и сульфамид, полечите мне мою чертову руку», а доктор в ответ скажет: «У нас нет антитоксина, так где ты его достал, черт тебя побери?», а когда англичанин промолчит, ублюдки сопрут у него лекарства и отдадут их какому-нибудь английскому вонючке-полковнику, у которого небольшой приступ геморроя.
Он ловко вытащил пачку сигарет из кармана Кинга и закурил.
— И, — добавил Тимсен, на этот раз совершенно серьезно, — тебе надо найти местечко, где вы бы лечили его без посторонних глаз. Где бы он мог лежать. Эти антитоксины плохо действуют на некоторых. И, как часть сделки, я не несу ответственности, если лечение будет неудачным.
— Если ты достанешь антитоксин и сульфамид, почему лечение может быть неудачным?
— Некоторые парни не переносят эти лекарства. Рвота. Несовместимость. И они могут не помочь. Все зависит от того, как сильно отравлен его организм.
Тимсен встал.
— Значит, вечером. А, да, и материалы будут стоить еще пять сотен.
Кинг взорвался.
— Какие еще материалы, черт возьми?
— Шприцы, бинты и мыло. Боже! — Тимсен чуть не передернуло от отвращения. — Ты думаешь, что антитоксин — это пилюля, которую суют в задницу?
Кинг кисло посмотрел на Тимсена, проклиная себя. Думал ты такой умный, выяснишь, как лечат гангрену, за одну сигарету, дурак. А потом, пустая голова, забыл спросить, что, черт побери, делать с лекарством, когда оно у тебя в руках.
Ну, черт с ним. Дело сделано. И рука Питера спасена. И цена тоже справедливая.
Потом Кинг вспомнил хитрого маленького воришку и просиял. Да, он был очень доволен результатами своей дневной работы.
Глава 21
В тот вечер Питер Марлоу отказался от еды. Он отдал ее не Маку и не Ларкину, как нужно было бы, а Эварту. Он понимал, что если отдаст своей группе, то они заставят его рассказать, в чем дело. А говорить им этого не стоило.
В полдень, умирая от боли и тревоги, он пошел к доктору Кеннеди. Снова он чуть не сошел с ума от мучительной боли, пока срывали повязку. Потом доктор сказал:
— Яд поднялся выше локтя. Я могу ампутировать ниже, но это будет потерей времени. Можно сделать всю операцию за один раз. У вас будет прекрасная культя — как минимум пять дюймов от плеча. Достаточная, чтобы пристегнуть к ней протез. — Кеннеди спокойно складывал домиком свои пальцы. — Не теряйте больше времени, Марлоу, — сухо рассмеялся он и саркастически произнес: «Domani e troppo tardi», а когда Питер Марлоу тупо посмотрел на него, не понимая, он невыразительно пояснил — «Завтра может быть слишком поздно».
