Он спокойно шагал по тихим улицам. Ночь была теплой – еще одна прекрасная, звездная ночь.
Ло Чум открыл ему дверь:
– Здластвуй, масса.
Он мягким жестом показал рукой в холл. Там стояла Лиза Брок.
– Добрый вечер, – произнес Струан.
– Это правда, что у Кулума женская болезнь?
– Разумеется, у него нет никакой болезни! Кровь господня, мы даже не знаем, поженились ли они. Может быть, они просто решили прокатиться тайком от всех.
– Но он ходил в притон, да еще Бог знает в какой? В ту ночь, когда его ограбили?
– У Кулума нет женской болезни, Лиза.
– Тогда почему другие говорят, что есть?
– Спросите об этом у Горта.
– Я так и сделала, и он ответил, что ему так сказали.
– Я повторяю еще раз, Лиза. Кулум ничем не болен.
Огромные плечи Лизы затряслись от рыданий.
– О, Господи, что мы наделали? – Она жалела, что не в ее власти предотвратить дуэль. Горт ей нравился, пусть даже он и не был ее сыном. Она чувствовала свою вину и понимала, что и ее руки обагрятся кровью, которая теперь неизбежно прольется – кровью Горта, или Тай-Пэна, или Кулума, или ее мужа. Если бы она не заставила тогда Тайлера взять Тесс на бал, ничего этого, возможно, и не случилось бы.
– Не волнуйтесь, Лиза, – мягко сказал Струан. – Я уверен, с Тесс все в порядке. Даже если они обвенчались, вам нечего бояться.
– Когда возвращается «Китайское Облако»?
– Завтра вечером.
– Вы позволите нашему врачу осмотреть его?
– Это решит сам Кулум. Но я не стану ему запрещать. У него нет женской болезни, Лиза. Если бы была, неужели вы думаете, я допустил бы этот брак?
– Да, я так думаю, – с болью в голосе сказала Лиза. – Вы – дьявол, и только дьявол знает, что у вас на уме, Дирк Струан. Но я клянусь, и Господь мне в том свидетель, если вы лжете, я сама убью вас, коли мои мужчины не смогут этого сделать.
Она пошатываясь направилась к двери. Ло Чум выпустил ее и запер за ней дверь на засов.
– Масса, лучче спать-спать, – радостно объявил Ло Чум. – Завтла совсем сколый, хейа?
– Иди к черту.
Сухой стук металлической колотушки снаружи входной двери эхом прокатился по уснувшему дому. Струан прислушался к теплой, но не душной темноте спальни и услышал внизу осторожные шаги Ло Чума. Он выскользнул из постели, держа нож наготове и схватил свою шелковую ночную рубашку. Быстро и неслышно выйдя на лестничную площадку он заглянул через перила. Двумя этажами ниже Ло Чум поставил на пол фонарь и отпер дверь. Высокие напольные часы пробили четверть второго.
На пороге стоял отец Себастьян:
– Тай-Пэн меня видеть можно?
Ло Чум кивнул и убрал в сторону тесак, который прятал за спиной. Он двинулся вверх по лестнице, но голос Струана остановил его.
– Да?
Отец Себастьян, подняв голову, вглядывался в темноту. От неожиданности этого окрика у него зашевелились волосы на затылке.
– Мистер Струан?
– Да? – Вновь откликнулся Струан, и горло у него перехватило...
– Я прислан его светлостью. Мы получили хинную корку.
– Где она?
Монах поднял маленький грязный мешочек.
– Вот. Его светлость сказал, что вы ждете кого-нибудь с этой корой.
– А цена?
– Об этом мне ничего не известно, мистер Струан, – тихо отозвался отец Себастьян. – Его светлость приказал мне лечить ею того, к кому вы меня отведете. Это все.
– Я сейчас же спущусь к вам, – прокричал Струан и метнулся обратно в спальню.
Он торопливо оделся, сунул ноги в сапоги и бросился к двери, но вдруг остановился. Подумав секунду, он взял с собой боевой цеп и спустился по лестнице, прыгая через четыре ступеньки.
Отец Себастьян увидел боевой цеп и вздрогнул.
– Доброе утро, святой отец, – произнес Струан. Он скрыл отвращение, которое внушала ему грязная ряса монаха, и заново возненавидел всех врачей на свете. – Ло Чум, когда масса Синклер здесь, ты приводить, ясно?
– Ясна, масса.
– Пойдемте, отец Себастьян!
– Одну минуту, мистер Струан! Прежде чем идти, я должен объяснить вам одну вещь. Я никогда раньше не пользовался хинной коркой, никто из нас не пользовался ею.
– Ну, это никакого значения не имеет, не так ли?
– Конечно, имеет! – воскликнул монах. – Я знаю лишь то, что должен приготовить «чай» из этой коры, сварив ее. Беда в том, что мы не знаем точно, как долго следует держать ее на огне и как крепко заваривать. Или сколько отвара должен выпивать больной за один прием. И как часто он должен его принимать. Единственное руководство по лечению хинной коркой, которое у нас есть, написано по-латыни; оно очень древнее и неопределенное!
– Епископ говорил, что у него когда-то была малярия. Сколько отвара он принимал тогда?
– Его светлость не помнит. Он помнит только, что отвар был очень горьким на вкус и его постоянно тошнило. Если он не ошибается, он пил его в течение четырех дней. Его светлость сказал, что вы должны совершенно ясно представлять себе: мы будем лечить ее целиком на ваш страх и риск.
– Да. Я понимаю это очень хорошо. Пойдемте же!
Струан выбежал на улицу. Отец Себастьян поспешил за ним следом. Они немного прошли вдоль praia, потом повернули наверх и пошли тихой, усаженной деревьями улицей.
– Пожалуйста, мистер Струан, не так быстро, – запыхавшись, проговорил отец Себастьян.
Струан пересек Ргаса de Sao Paulo и, свернув на другую улицу, нетерпеливо устремился дальше. Вдруг инстинкт заставил его остановиться; он резко отпрыгнул в сторону. Мушкетная пуля расплющилась о стену в том месте, где он только что стоял. Он дернул вниз перепуганного монаха. Прогремел еще один выстрел. Пуля царапнула ему плечо, и он проклял себя за то, что не взял пистолеты.
– Бегите, спасайтесь!
Струан рывком поднял монаха на ноги и подтолкнул через дорогу в безопасное место у дверей какого-то дома. Кое-где в окнах стали зажигаться огни.
– Сюда! – прошептал он, бросаясь вперед. Он неожиданно изменил направление, и третья пуля просвистела мимо в каком-то дюйме от его головы. В следующий миг он свернул в спасительный переулок, отец Себастьян тяжело дышал у его плеча.
– Вы не потеряли кору? – спросил Струан.
– Нет. Ради всего святого, что происходит?
– Грабители! – Струан взял трясущегося от страха священника за руку и побежал по переулку, а потом – через открытое пространство перед фортом Сан-Пауло де Монте.
В тени его стен он остановился, чтобы перевести дух.
