Тогда Струан измерил ее ноги и выразил радость, которой не испытывал, и она трижды низко поклонилась ему.
Он терпеть не мог эти поклоны, когда мужчины и женщины, стоя на коленях, касались лбом пола. Но древняя традиция требовала именно такого выражения полного послушания от всех подчиненных при обращении к господину, и Струану приходилось мириться с этим. Если бы он начал протестовать, то опять испугал бы Мэй-мэй, и она потеряла бы лицо перед Гордоном Ченом.
– Спроси ее, болят ли у нее ноги сейчас.
– Они всегда будут болеть, сэр. Но уверяю вас, ей было бы гораздо больнее, если бы у нее были большие, отвратительные ноги.
После этого Мэй-мэй что-то сказала Чену, и Струан уловил слово «фан-квэй», которое означало «дьявол-варвар».
– Она хочет знать, как доставлять удовольствие некитайцу, – перевел Гордон.
– Скажи ей, «фан-квэи» от китайцев ничем не отличаются.
– Да, сэр.
– И еще скажи ей, что ты начнешь обучать ее английскому. Немедленно. Предупреди ее, что никто не должен знать о ваших занятиях. Никто не должен догадываться, что она говорит по-английски. Перед другими она будет говорить только по-китайски или на «пиджин», которому ты ее также обучишь. И последнее, отныне ты отвечаешь за нее передо мной своей жизнью.
п
– Могу я теперь войти? – Мэй-мэй стояла на пороге, склонившись в изящном поклоне.
– Пожалуйста.
Чистый овал лица, миндалевидной формы глаза под идеальными дугами бровей. Теперь Мэй-мэй вся благоухала, а длинный просторный голубой халат был сшит из тончайшей шелковой парчи. Волосы были убраны в два полумесяца на затылке и украшены нефритовыми заколками.
Для китаянки она была высокого роста. Кожа ее отличалась такой белизной, что казалась почти прозрачной. Мэй-мэй была родом из провинции Сучжоу.
Хотя Струан купил ее у Дзин-куа и много недель препирался со стариком из-за цены, он знал, что на самом деле Дзин-куа подарил ему Тчунг Мэй-мэй в благодарность за многочисленные услуги, которые Тай-Пэн оказывал ему на протяжении долгих лет. Он знал, что Дзин-куа без труда мог бы продать ее самому богатому человеку в Китае – какому-нибудь маньчжурскому князю или даже самому императору, – получив за нее столько нефрита, сколько она весила. Что уж тут говорить о пятнадцати тысячах тэйлов, на которых они в конце концов сошлись. Мэй-мэй была неповторима и не имела цены.
Струан поднял ее и нежно поцеловал.
– Ну, а теперь рассказывай, что происходит. – Не выпуская ее из рук, он опустился в глубокое кресло.
– Во-первых, я приехала переодетая из-за опасности, которая грозит не только мне, но и тебе. За твою голову по-прежнему назначена награда. А похищение с целью получить выкуп – наша древнейшая традиция.
– С кем ты оставила детей?
– Со Старшей Сестрой, разумеется, – ответила она. Старшей Сестрой, как то предписывал обычай, Мэй-мэй называла Кай-сун, бывшую любовницу Тай-Пэна. Кай-сун была теперь третьей женой китайского компрадора «Благородного Дома». Тем не менее Мэй-мэй и Кай-сун относились друг к другу с большой теплотой, и Струан знал, что у Кай-сун дети будут в безопасности и она присмотрит за ними, как за своими собственными.
– Хорошо, – кивнул он. – Как они?
– У Дункана синяк под глазом. Он споткнулся и упал; я порола это черепашье дерьмо, его аму, пока у меня рука не отвалилась. У Дункана плохой характер из-за варварской крови.
– Твоей – не моей. А Кейт?
– У нее прорезался второй зубик. Это большой йосс. Раньше, чем наступил второй день рождения. – Она на мгновение прижалась к нему. – А потом я прочитала газету. Этот Скиннер. Опять плохой йосс, хейа? Этот сын собаки Брок старается разорить тебя с помощью больших денег, которые ты должен. Это правда?
– Отчасти правда. Да, если йосс не переменится к нам, мы банкроты. Так что больше не будет ни шелков, ни дорогих духов, ни нефрита, ни домов в подарок, – поддразнил он ее.
– Ай-й-йа! – воскликнула она, качнув головой. – Ты не единственный мужчина в Китае.
Он шлепнул ее пониже спины, и в то же мгновение ее рука с длинными ногтями метнулась к его лицу, но он перехватил ее за кисть.
– Никогда больше не говори так, – сказал он, награждая ее страстным поцелуем.
– Кровь Христова, – выдохнула она, отстраняясь от него. – Посмотри, что ты сделал с моими волосами. Эта ленивая потаскуха А Гип трудилась над ними целый час. Ну да ладно.
Она знала, что доставляла ему огромное удовольствие, и гордилась тем, что в свои двадцать лет умела читать и писать по-английски и по-китайски и говорила на английском и на трех наречиях китайского: кантонском, своей родной провинции Сучжоу и мандаринском – языке Пекина и императорского двора. Кроме этого, она знала многое из того, что Гордон Чен почерпнул в школе, он оказался хорошим учителем, и они сильно привязались друг к другу. О, Мэй-мэй прекрасно понимала, что второй такой, как она, нет во всем Китае.
В дверь тихо постучали.
– Европеец? – прошептала она.
– Нет, девочка. Это всего лишь слуга. Им приказано сначала докладывать мне о любом человеке, который приходит в этот дом. Да?
Вслед за первым слугой вошли двое других. Все трое избегали смотреть на Струана и девушку, но их явно разбирало любопытство, и они дольше обычного накрывали на стол, расставляя блюда с китайской пищей и раскладывая палочки.
Мэй-мэй обрушила на них поток слов на кантонском наречии, после чего они нервно поклонились и заторопились к двери.
– Что ты им сказала, что они так испугались? – поинтересовался Струан.
– Я просто предупредила их, клянусь Богом, что если они кому-нибудь расскажут, что я здесь, я своей рукой разрежу им языки напополам, отрежу уши, а потом уговорю тебя приковать их цепями к одному из твоих кораблей и утопить его в океане вместе с их чертовыми женами, детьми и родителями, а перед этим ты еще наведешь свой Дурной Глаз на это проклятое отребье и на их проклятое мерзкое потомство на веки вечные.
– Перестань ругаться, дьяволенок ты кровожадный! И не шути насчет Дурного Глаза.
– А это и не шутка. Он у тебя как раз такой. Ведь ты и есть дьявол в варварском обличий – для всех, кроме меня. Я-то знаю, как с тобой справиться.
– Черт побери, Мэй-мэй, прекрати это. – Он перехватил ее руки, собиравшиеся интимно погладить его. – Лучше поешь, пока все горячее, я с тобой потом потолкую. – Струан легко подхватил ее на руки и отнес к столу.
Она положила ему на тарелку креветок, обжаренных в масле, постной свинины, грибов, потушенных с соей, мускатного ореха, горчицы, меда, потом занялась своей тарелкой.
– Смерть господня, я проголодалась, – сказала она.
– Может быть, ты все-таки прекратишь богохульствовать!
