— При всем моем к вам уважении, Ябу-сан, мы должны подождать. Мне поручено передать вас всех на галеру в целости и сохранности. Всех вместе, — сказал ему капитан.
Они все посмотрели на Блэксорна, поперхнувшегося вином.
— Спасибо, — проворчал он. — Мы в безопасности? Кто еще знает, что…
— Мы в безопасности! — умышленно прервала она его. За ней стоял капитан, и она не доверяла ему. — Анджин-сан, вы теперь в безопасности, и нет нужды беспокоиться. Понимаете? У вас был своего рода припадок. Только поглядите вокруг — вы в безопасности!
Блэксорн сделал как она велела. Он увидел капитана и серых и понял. Теперь к нему быстро возвращались силы, ему помогло вино.
— Извините, сеньора. Это была просто паника. Я, видимо, старею: часто теряю рассудок и никогда потом не могу вспомнить, что случилось. Разговор на португальском утомителен, правда? — Он перешел на латынь. — Они не поймут?
— Наверняка.
— Этот язык легче?
— Возможно, — сказала она, обрадовавшись, что он понял, что нужна осторожность, даже используя латынь, которая была для японцев почти непонимаемым и невыучиваемым языком, за исключением нескольких человек в империи.
Их обучали иезуиты, и большинство из них готовилось к карьере священника. Она была единственной женщиной во всем их мире, которая могла говорить, и читать, и писать по-португальски и на латыни.
— Оба языка трудны, в каждом своя опасность.
— Кто еще знает об «опасности»?
— Мой муж и тот, кто руководит нами.
— Вы уверены?
— Все указывает на это.
Капитан серых беспокойно задвигался и что-то сказал Марико.
— Он спрашивает, здоров ли ты, не пострадали ли руки и ноги. Я сказала, что нет. Они тебя вылечат.
— Да, — сказал он, переходя на португальский язык. — У меня часто бывают приступы. Если кто-нибудь ударяет меня по лицу, я схожу с ума. Извините. Никогда не помню, что при этом происходит. Это перст Божий. — Он увидел, что капитан сосредоточенно смотрит на их губы, и подумал: «Попался, негодяй, бьюсь об заклад, ты понимаешь португальский!»
Соно, служанка, наклонилась к занавеске паланкина. Она послушала и вернулась к Марико.
— Извините, Марико-сан, но моя хозяйка спрашивает, если этому сумасшедшему лучше, может, мы пойдем дальше? Она спрашивает, не дадите ли вы ему свой паланкин, а то моя хозяйка беспокоится, успеем ли мы до прилива. Все эти беспокойства с сумасшедшим еще больше ее расстроили. Но, зная, что сумасшедшие только наказаны богами, она будет молиться за возвращение ему здоровья и лично даст лекарства, чтобы вылечить его, сразу как только мы окажемся на борту.
Марико перевела.
— Да. Я уже поправился. — Блэксорн встал и зашатался.
Ябу прокричал команду.
— Ябу-сан говорит, что вы поедете в паланкине, Анджин-сан. — Марико улыбнулась, когда он начал протестовать. — Я действительно очень сильна, и вам не стоит беспокоиться, я пойду около вас, и вы можете поговорить, если вам захочется.
Он позволил им отнести себя в паланкин. Они сразу же тронулись дальше. Качающийся паланкин успокаивал, и он утомленно откинулся на спину. Дождавшись, пока капитан серых ушел во главу колонны, он прошептал на латыни, предупреждая ее:
— Этот центурион понимает какой-то другой язык.
— Да. И я думаю, что кое-что на латыни тоже, — ответила она шепотом так же спокойно. Минуту она шла молча. — Если говорить серьезно, то вы смелый человек. Благодарю вас за то, что вы спасли его.
— Вы еще более смелы.
— Нет, Господь Бог поставил меня на эту стезю и позволил мне быть немного полезной. Я еще раз благодарю вас.
Город ночью был прекрасен. В богатых домах было много цветных фонарей, масляных ламп и свечей, висящих над воротами и в садах, седзи просвечивали восхитительными цветами. Даже бедные дома были приукрашены просвечивающими седзи. Фонари освещали путь пешеходов, и носильщиков, и самураев, едущих верхом.
— Мы сжигаем в наших лампах в домах масло, а также используем свечи, но с наступлением ночи многие ложатся спать, — объяснила Марико, пока они двигались по городским улицам, извилистым и неровным; пешеходы кланялись, а очень бедные стояли на коленях, пока они не проходили; море блестело в лунном свете.
— У нас то же самое. Как вы готовите? На дровах? — К Блэксорну быстро возвращались силы, и его ноги больше не казались мягкими, как желе. Она отказалась сесть обратно в паланкин, поэтому он лежал там, наслаждаясь свежим воздухом и разговором.
— Мы пользуемся жаровнями с древесным углем. Мы не употребляем такую пищу, как вы, поэтому наша готовка более простая. Просто рис и немного рыбы, в основном сырой или сваренной на древесном угле, с острым соусом и маринованными овощами, может быть, немного супу. Без мяса, мясо — никогда. Мы умеренные люди, мы должны быть такими, так как у нас мало земли, может быть, только пятую часть ее можно возделывать, и нас очень много. У нас считается достоинством быть умеренным даже в пище, которую мы съедаем.
— Вы смелая. Я благодарю вас. Стрелы не полетели потому, что вы защищали меня своей спиной.
— Нет, капитан. Это произошло по воле Бога.
— Вы смелая и красивая.
С минуту она шла молча. «Никто и никогда не называл меня раньше красивой, никто, — подумала она. — Я не смелая и не красивая, мечи красивы, честь красива».
— Мужество красиво, и вы имеете его в избытке.
Марико не ответила. Она вспоминала это утро и все дьявольские слова и дьявольские мысли. Как человек может быть таким смелым и таким глупым, таким мягким и таким жестоким, таким сердечным и таким отвратительным — все в одно и то же время? Анджин-сан был безгранично смел, когда отвлекал внимание Ишидо от паланкина, очень умен, когда притворялся сумасшедшим, и таким образом вытащил Торанагу из этой западни. Как умно со стороны Торанаги скрыться таким образом! «Но будь осторожна, Марико, — предупреждала она себя. — Думай о Торанаге, а не об этом незнакомце. Помни, что он дьявол, и останови эту влажную теплоту в бедрах, которой у тебя раньше никогда не появлялось, об этой теплоте говорят куртизанки, ее описывают иллюстрированные порнографические книжки».
— А, — сказала она. — Мужество красиво, и вы имеете его в избытке. — Тут она опять перешла на португальский. — Латынь такой утомительный язык.
— Вы учили его в школе?
— Нет, Анджин-сан, это было позднее. После замужества я жила далеко на севере довольно долгое время. Я была одна, если не считать служанок и крестьян, и единственные книги, которые у меня были, это на португальском и латыни — грамматика и религиозные книги, а также Библия. За изучением языков очень быстро проходит время, оно хорошо занимало ум. Я была очень счастлива.
— А где был ваш муж?
