Корабль не вернулся.
— Ради Бога, ведь еще масса времени. Смотрите! — Блэксорн показал на пустую вытоптанную площадку и волнолом, где ронины удерживали серых перед входом на пристань.
Но Ябу покачал головой.
Расстояние уже увеличилось до тридцати ярдов, и в мозгу Блэксорна все кричало: «Да что же с вами, ведь там Бунтаро, ее муж!»
— Вы не можете дать ему погибнуть, ведь он один из вас, — крикнул он Ябу и всему кораблю. — Ему! Бунтаро! — Он повернулся к капитану: — Вернись туда! Исоги!
Но на этот раз капитан беспомощно замотал головой и остался на прежнем курсе, а главный над гребцами продолжал отбивать ритм на большом барабане.
Блэксорн кинулся к Торанаге, который стоял спиной к нему, разглядывая берег и пристань. На пути у кормчего сразу же встали четыре телохранителя, подняв мечи. Он окликнул его:
— Торанага-сама! Дозо! Прикажите кораблю вернуться! Туда! Дозо! Пожалуйста! Вернитесь!
— Ие, Анджин-сан. — Торанага сразу же указал на факелы в замке и у волнолома и окончательно отвернулся от него.
— Ну, вы, дерьмовые трусы… — начал Блэксорн и замолчал. Он бросился к планширу и наклонился над ним. — Вплавь! — закричал он, показывая им жестами. — Плывите же, ради Бога!
Бунтаро понял. Он поднял девушку на ноги и заговорил с ней, почти столкнув ее к краю причала, но она закричала и кинулась перед ним на колени. Очевидно, она не могла плавать.
Блэксорн в отчаянии кинул взгляд на палубу. Не было времени спускать лодку. Слишком далеко, чтобы бросить веревку. Не хватит сил, чтобы доплыть туда и обратно. Нет спасательных жилетов. Как к последнему средству, он подбежал к ближайшим гребцам, по двое гребущим одним веслом, и остановил их. Все весла с левого борта сразу же сбились с ритма, весло стало задевать за весло. Галера неуклюже замедлила ход, барабан перестал выбивать ритм, и Блэксорн показал гребцам, чего он хотел.
Два самурая направились к нему, чтобы остановить, но Торанага приказал им отойти и не вмешиваться.
Блэксорн вместе с четырьмя моряками бросил весло, как дротик, с одного борта галеры. Оно пролетело какое-то расстояние, потом аккуратно легло на воду и по инерции подплыло к пристани.
В это время со стороны волнолома раздался победный клич. Из города к серым спешило подкрепление, и, хотя переодетые ронинами самураи еще сдерживали атакующих, их поражение было только вопросом времени.
— Ну, — кричал Блэксорн. — Исоги-и-и-и!
Бунтаро поднял девушку, показал на весло и на корабль. Она слабо поклонилась. Бунтаро отвернулся от нее и стал следить за сражением, его огромные ноги твердо стояли на пристани.
Девушка что-то прокричала, обращаясь к кораблю. Ей ответил женский голос, и она прыгнула в воду. Вынырнув, она подплыла, молотя руками и ногами по воде, к веслу и ухватилась за него. Весло легко выдержало ее вес, и она поплыла к кораблю. Девушка удержалась, когда ее накрыла небольшая волна, и подплывала к галере. Но вдруг ее охватил страх, она ослабила хватку, и весло выскользнуло из ее рук. Какое-то бесконечное мгновение она барахталась, потом скрылась под водой. И больше не появилась.
Теперь на пристани остался один Бунтаро, он стоял, наблюдая, как то разгорается, то снова затихает сражение. С юга на помощь шло все увеличивающееся подкрепление серых, среди них несколько конников, и он знал, что скоро весь волнолом будет затоплен морем людей. Он внимательно посмотрел на север, запад и юг. Потом повернулся спиной к битве и пошел к дальнему концу пристани. Галера была в безопасности в семидесяти ярдах от ее наиболее выдающихся в море причалов. Все рыбацкие лодки ушли далеко от места битвы и ждали на максимально возможном удалении с обеих сторон гавани, их ходовые огни светились в темноте, словно многочисленные кошачьи глаза.
Достигнув конца пристани, Бунтаро снял свой шлем, лук с колчаном и верхние доспехи, положив их рядом с ножнами. Обнаженные боевой и короткий мечи он положил рядом отдельно. Потом, раздевшись по пояс, он поднял свое вооружение и выбросил его в море. Боевой меч он рассматривал с особой любовью, потом метнул его со всей силой далеко на глубину. Тот погрузился в воду с громким плеском.
Он церемонно поклонился галере, Торанаге, который сразу же прошел на ют, откуда ему было лучше видно, и поклонился в ответ.
Бунтаро стал на колени, твердо упер короткий меч в камень перед собой, — лунный свет коротко блеснул на лезвии — и сидел неподвижно, словно молясь, лицом к галере.
— Чего он ждет, — пробормотал Блэксорн, галера была жутко неподвижна без боя барабана. — Почему он не прыгает и не плывет?
— Он готовится совершить сеппуку.
Марико стояла рядом, опираясь на молодую женщину.
— Боже мой, Марико, с вами все нормально?
— Нормально, — сказала она, едва слыша его, ее лицо было измучено, но не менее прекрасно.
Он увидел свежую повязку на ее левой руке около плеча, рукав там был оторван, и рука покоилась на перевязи, сделанной из материала, оторванного от ее кимоно. Повязка была в крови, капли ее стекали вниз по руке.
— Я так рад… — тут только до него дошло, о чем она говорила. — Сеппуку? Он собирается убить себя? Почему? У него масса времени, чтобы добраться сюда! Если он не может плавать, смотрите — вот весло, которое легко может выдержать его. Там, около пристани, видите? Вам не видно?
— Да, мой муж умеет плавать, Анджин-сан, — сказала она. — Все, что должны делать офицеры господина Торанаги, он может. Но он решил не плыть.
— Ради Бога, почему?
Внезапный дикий звук донесся с берега, выстрелило несколько мушкетов, стена обороны была пробита, несколько самураев в одежде ронинов упали замертво, но вскоре вновь разгорелись отдельные схватки. На этот раз авангард противника задержали и отбросили назад.
— Скажите ему, пусть плывет!
— Он не поплывет, Анджин-сан. Он готовится умереть.
— Если он хочет умереть, то объясните мне, ради Бога, почему он не идет туда? — Блэксорн пальцем показал в сторону боя. — Почему он не поможет своим людям? Если он хочет умереть, почему он не умрет в бою, как мужчина?
Марико не отводила своих глаз от пристани, опираясь на молодую женщину.
— Потому что он может быть захвачен в плен, и если он поплывет, он тоже может быть захвачен в плен, и тогда враг будет показывать его простым людям, стыдить его, делать другие ужасные вещи. Самурай не может быть захвачен в плен и остаться самураем. Это самый большой позор — быть захваченным в плен врагом, — поэтому мой муж собирается сделать то, что должен сделать мужчина, самурай. Самурай умирает с достоинством. Что самураю жизнь? Ничто. Вся жизнь — страдание, не так ли? Это его право и обязанность умереть с честью, перед свидетелями.
— Что за глупая жертва, — сказал Блэксорн сквозь зубы.
— Будьте терпимее к нам, Анджин-сан.
