— Да. — Ее глаза недоверчиво покосились на стол. — Они действительно ели это?
Боцман посмотрел туда же. Он тут же наклонился над столом и оторвал ножку цыпленка, предложив ее Марико.
— Вы голодны? Вот, маленькая цветок-сан, это хорошая вещь. Сегодня она свежая — действительно каплун из Макао.
Она покачала головой.
Медвежье лицо боцмана расплылось в ухмылке, и он ободряюще обмакнул ногу цыпленка в густую подливку и сунул ей под нос:
— Подливка делает его еще вкуснее. Ну, это достаточно приятная вещь, а теперь можно и поговорить. Никогда не удавалось это раньше. Ну, давай, это подкрепит тебя, чего тут считаться! Это каплун из Макао, я тебе сказал.
— Нет, нет, спасибо. Есть мясо… есть мясо запрещено. Это против наших законов — и против буддизма, и против синтоизма.
— Но в Нагасаки не так! — засмеялся боцман. — Многие джепы едят мясо все время. Они делают все, когда им это удается, и грог лакают. Вы христианка, не так ли? Ну, попробуй, маленькая донна. Как узнать, если не попробовать?
— Нет, нет, спасибо.
— Человек не может жить без мяса. Это настоящая еда. Делает вас сильным, так что вы можете прыгать, как горностай… Вот, — он предложил ножку цыпленка Кане, — хочешь?
Кана с отвращением покачал головой:
— Ие!
Боцман пожал плечами и небрежно отбросил ее обратно на стол.
— «Ие» так «ие». Что у вас с рукой? Повредили в бою?
— Да. Но несильно. — Марико подвигала ею немного, чтобы продемонстрировать это, и с трудом вытерпела боль.
— Бедняжка! Что вы здесь хотели, донна сеньорита, а?
— Повидать Ан… — встретиться с кормчим. За ним послал господин Торанага. Кормчий пьян?
— Да, это и пища. Бедняга слишком быстро ел и так же быстро пил. Выпил полбутылки одним глотком. Англичане все такие. Не могут переносить свой грог. — Его глаза внимательно рассматривали Марико. — Я никогда не видел такого маленького цветка, как ты. И никогда не разговаривал с джепом, который может говорить на нормальном языке.
— Вы всех японских дам и самураев называете джепами и обезьянами?
Морях коротко хохотнул.
— Эх, сеньорита, это сорвалось с языка. Это про обычных сводников и проституток в Нагасаки. Здесь нет ничего обидного. Я никогда не разговаривал с культурной сеньоритой, даже не знал, что такие бывают, ей-богу.
— Я тоже, сеньор. Я никогда не разговаривала с цивилизованными португальцами раньше, только со святыми отцами. Мы японцы, не джепы, понятно? А обезьяны — это животные, правильно?
— Конечно. — Боцман показал свои выбитые зубы. — Вы говорите как донна. Да. Не обижайтесь, донна сеньорита.
Блэксорн начал что-то бормотать. Она подошла к койке и осторожно потрясла его:
— Анджин-сан! Анджин-сан!
— Да-да? — Блэксорн открыл глаза. — О, привет, я сожалею, я… — Но боль и закружившаяся комната заставили его лечь на место.
— Пожалуйста, пошлите за слугой, сеньор, его надо помыть.
— Есть рабы, но не для этого, донна сеньорита. Оставьте англичанина — что такое небольшая рвота для еретика?
— Нет слуг? — спросила она, пораженная.
— У нас есть рабы — черные негодяи, но они ленивы — им никто не доверяет мыть себя, — сказал он с кривой ухмылкой.
Марико знала, что у нее нет выбора. Господин Торанага может потребовать Анджин-сана тотчас же, и это была ее обязанность.
— Тогда мне нужно немного воды, — сказала она, — помыть его.
— Есть бочка воды. На лестничной площадке внизу.
— Пожалуйста, принесите мне воды, сеньор.
— Пошлите его. — Боцман ткнул пальцем в Кану.
— Нет. Будьте любезны, сходите вы. Сейчас.
Боцман оглянулся на Блэксорна.
— Вы его возлюбленная?
— Что?
— Вы возлюбленная этого англичанина?
— Что такое возлюбленная, сеньор?
— Его женщина. Его подружка, понимаете, сеньорита, его девушка, этого кормчего, его любовница, возлюбленная.
— Нет, сеньор, нет. Я не его возлюбленная.
— Да? Тогда чья же? Этого оран… этого самурая? Или, может быть, этого князя, который только что поднялся на борт? Тора… что-то, что-то? Вы одна из его?..
— Нет.
— Ни одного из тех, что на борту?
Она покачала головой:
— Пожалуйста, принесите воды.
Боцман кивнул и вышел.
— Это самый безобразный, дурно пахнущий мужчина, которого я когда-либо видел около себя, — сказал самурай. — Что он говорил?
— Он думал, что я одна из наложниц кормчего.
Самурай направился к двери.
— Кана-сан!
— Я требую права по поручению вашего мужа отомстить за это оскорбление. Сразу же! Как если бы вы прелюбодействовали с чужеземцем!
— Кана-сан! Пожалуйста, закройте дверь.
— Вы Тода Марико-сан! Как он осмелился оскорбить вас? За оскорбление должно быть отомщено!
— Оно будет отомщено, Кана-сан, и я благодарю вас. Да. Я даю вам это право. Но мы здесь по приказу господина Торанаги. Пока он не даст своего одобрения, было бы неправильно, если бы вы сделали это.
Кана неохотно закрыл дверь.
— Я согласен. Но я официально прошу вас обратиться к господину Торанаге до того, как мы уедем отсюда.
— Да. Благодарю вас за то, что вы заботитесь о моей чести.
«Что бы сделал Кана, если бы он знал все, о чем мы здесь говорили? — спросила она себя, ужаснувшись. — Что бы сделал господин Торанага? Или Хиро-Мацу? Или мой муж? Обезьяны? О Мадонна, помоги мне продержаться и сохрани мой разум». Чтобы унять гнев Каны, она быстро переменила тему:
— Анджин-сан выглядит таким беспомощным. Прямо как ребенок. Видимо, чужеземцы не могут пить вино из-за желудка. Совсем как некоторые из наших мужчин.
— Да. Но это не из-за вина. Не может быть. Это из-за того, чтоб он съел.
Блэксорн тяжело завозился, приходя в сознание.
— У них нет слуг на корабле, Кана-сан, так что я должна буду заменить одну из служанок Анджин-сана. — Она начала неуклюже раздевать его, так как у нее еще болела рука.
— Ну-ка, позвольте мне вам помочь. — Кана оказался более ловок. — Я привык делать это для моего отца, который часто страдал от саке.
— Для мужчины хорошо иногда напиться. Это освобождает его от всяческих дьявольских духов.
— Да, но мой отец часто сильно страдал на следующий день.
— Мой муж очень сильно потом болеет. По несколько дней.
