— Если она останется там, где сейчас, то да.
— Тогда, Мадонна, пусть она останется там, где есть.
— Что у тебя на уме насчет этого англичанина? Почему ты так разозлился, что его не было с нами на борту?
— Ты мне не нравишься, и я тебе не доверяю теперь, Родригес. Дважды ты становился, или казалось, что становился, против меня или нас, но с еретиком. Если где-то в Азии найдется еще один подходящий кормчий, я спишу тебя на берег, Родригес, и уплыву с моим Черным Кораблем.
— Тогда ты утонешь. Над тобой веет запах смерти, и только я могу защитить тебя.
Феррьера суеверно перекрестился.
— Мадонна, у тебя такой мерзкий язык! Какое право ты имеешь так говорить со мной?
— Моя мать была цыганка и седьмой ребенок в семье, и я тоже.
— Врешь!
Родригес улыбнулся.
— Ах, мой адмирал, может быть, я и вру. — Он сложил руки рупором и закричал: — Приготовиться! — А затем обратился к рулевому: — Держи прямо за ней, и, если эта пузатая проститутка не уйдет в сторону, потопи ее!
* * *
Блэксорн твердо держал руль, ноги и руки у него болели. Старший над гребцами бил в барабан, гребцы делали последнее усилие.
Теперь фрегат был в двадцати ярдах за кормой, вот уже в пятнадцати, сейчас в десяти. Тогда Блэксорн круто повернул влево. Фрегат чуть не врезался в них, повернул за ними и оказался рядом. Блэксорн резко повернул вправо, чтобы идти параллельно фрегату, в десяти ярдах от него. Потом вместе, борт о борт, они приготовились идти сквозь два ряда врагов.
— Давай, давай, негодяи! — кричал Блэксорн, стремясь остаться точно сбоку, так как только здесь его прикрывали вся громада фрегата и его паруса. Несколько мушкетов выстрелило, потом залп зажигательных стрел обрушился на них, не нанеся серьезных повреждений, но несколько стрел по ошибке попали в нижние паруса фрегата, и там вспыхнул пожар.
Все командиры самураев в лодках в ужасе остановили своих лучников. Никто никогда не атаковал корабли южных чужеземцев до этого момента. Разве не они одни привозили шелка, которые делали терпимой любую летнюю жару и любой зимний холод и радостными каждую весну и осень? Разве не чужеземцы с юга защищены императорскими декретами? Не разозлит ли их поджог одного корабля так сильно, что они попросту никогда больше не приедут снова?
Когда стрельба прекратилась, Блэксорн начал расслабляться. Родригес тоже. План сработал. Родригес предположил, что под его прикрытием у галеры появится шанс, только шанс.
— Но мой кормчий говорит, вы должны приготовиться к неожиданностям, англичанин, — сказал ему Сантьяго.
— Оттолкни этого негодяя в сторону, — сказал Феррьера. — Черт возьми, я приказал тебе столкнуть его к обезьянам!
— Пять делений вправо! — поспешно приказал Родригес.
— Есть пять делений вправо! — откликнулся рулевой. Блэксорн услышал команду. Мгновенно он взял на пять градусов вправо и начал молиться. Если Родригес долго будет держаться этого курса, они врежутся в рыбацкие лодки и погибнут. Если он замедлит ход и окажется сзади фрегата, то вражеские лодки окружат и захватят его независимо от того, верят они или нет, что Торанага на борту. Он должен оставаться у борта фрегата.
— Пять делений вправо! — отдал приказ Родригес, как раз вовремя. Он не хотел, чтобы в него снова летели зажигательные стрелы; на палубе было слишком много пороха. — Ну, ты, сутенер, — пробормотал он, обращаясь к ветру, — давай дуй в мои паруса и вытащи нас отсюда ко всем чертям.
Блэксорн снова повернул на пять градусов вправо, чтобы удержаться в таком положении относительно фрегата, и два корабля неслись бок о бок, правый борт галеры почти касался веслами фрегата, весла левого борта почти опрокидывали рыбацкие лодки. Теперь капитан все понял, понял и старший над гребцами, и сами гребцы. Они вкладывали в весла последние силы. Ябу прокричал команду, и его ронины-самураи бросили свои луки и кинулись помогать, сам Ябу тоже исчез внизу. Борт о борт. Оставалось пройти только несколько сот ярдов. Тут серые на нескольких рыбацких лодках, более смелые, чем остальные, выскочили вперед на их курс и бросили абордажные крюки. Нос галеры потопил эти лодки. Абордажные крюки были выброшены за борт до того, как они успели зацепиться. Самураи, державшие их, утонули. И ритм гребли на галере не изменился.
— Еще левее!
— Я остерегаюсь это делать, адмирал. Торанага не дурак и все видит, а там впереди риф!
Феррьера видел струи около последних рыбацких лодок. «Мадонна, загони его туда!»
— Два деления влево!
Фрегат снова повернул, и Блэксорн сделал то же самое. Оба корабля направились на скопление рыбацких лодок. Блэксорн тоже видел камни. Потонула еще одна лодка, на галеру обрушился еще один залп стрел. Он держал курс как мог дольше, потом закричал:
— Пять градусов вправо! — чтобы предупредить Родригеса, и повернул штурвал.
Родригес провел маневр и отошел в сторону. Но на этот раз он держал курс на сближение, что не входило в их план.
Блэксорн должен был мгновенно выбрать между бурунами и фрегатом. Он мысленно поблагодарил гребцов, которые все еще оставались у своих весел, команду и всех, кто был на борту, кто благодаря своей дисциплинированности дал ему право выбора. И он выбрал.
Он взял еще правее, вытащил пистолет и прицелился:
— Дай дорогу, ей-богу! — крикнул он и спустил курок. Пуля взвизгнула на юте как раз между адмиралом и Родригесом. Когда адмирал шарахнулся от пули, Родригес поморщился:
— Ты, англичанин, сын безмозглой проститутки! Тебе повезло, и это был удачный выстрел, или ты целился, чтобы убить?
Он увидел второй пистолета руке у Блэксорна, и смотрящего на него Торанагу. Он не обратил внимания на Торанагу, как на не имеющего сейчас значения.
«Благословенная Матерь Божья, что же мне делать? Придерживаться плана или изменить его? Не лучше ли убить этого англичанина? Для общего блага? Скажи мне, да или нет? Ответь себе, Родригес, ради своей вечной души! Или ты не мужчина? Тогда слушай: за этим англичанином пойдут другие еретики, как вши, независимо от того, убить его или не убить. Я обязан ему жизнью, и я клялся, что во мне нет крови убийцы — я не убью кормчего».
— Право руля! — приказал он и дал дорогу галере.
* * *
— Мой господин спрашивает, почему вы чуть не протаранили его галеру?
— Это была только игра, сеньора, игра, в которую играют кормчие. Проверить нервы друг друга.
— А зачем стрелял кормчий?
— Тоже игра — проверить мои нервы. Скалы были слишком близко, и, может быть, я толкал англичанина на них. Мы друзья, правда?
— Мой господин говорит, что глупо играть в такие игры.
— Пожалуйста, принесите ему мои извинения. Важно лишь то, что он теперь в безопасности и галера тоже, и я этому очень рад. Пронто.
