По распоряжению Ябу Оми объехал четыре деревни, собирая материал для строительства крепости и другого дома, а Игураши достал хорошие татами, футоны и прочие вещи, которые нельзя найти в деревне.
Оми был горд своей работой, на плато за холмом был готов полевой лагерь для трех тысяч самураев, которые охраняли дороги, ведущие в деревню и к берегу моря. Теперь деревня была надежно защищена со стороны суши. С моря всегда возможно было предупредить сюзерена о необходимости скрыться.
«Но я не сюзерен. Кому я буду служить теперь? — спрашивал себя Оми. — Икаве Джикье? Или непосредственно Торанаге? Даст ли мне Торанага в обмен то, что я хочу? Или Ишидо? До Ишидо так трудно добраться. Но теперь ему можно многое рассказать…»
Сегодня в полдень Ябу вызвал Игураши, Оми и четырех капитанов и начал осуществлять тайный план подготовки пяти сотен самураев, цель которого — научить их владеть огнестрельным оружием. Игураши был назначен командиром, Оми должен был командовать одной из сотен. Они обдумали, как включать людей Торанаги в свои отряды, когда те приедут, и как нейтрализовать этих чужаков, если они окажутся изменниками.
Оми предложил на другой стороне полуострова создать еще одно строго секретное соединение из трех отрядов по сто самураев в каждом, которые будут тайно готовиться в качестве резерва.
— Кто будет командовать людьми Торанаги? — спросил Игураши.
— Это не имеет значения, — сказал Ябу, — я назначу пять офицеров-адъютантов, которым будет приказано при необходимости перерезать ему глотку. Паролем для убийства этого командира и всех чужаков будет «Сливовое дерево». Завтра, Игураши-сан, вы подберете мне таких людей. Я утверждаю каждого лично, никто из них тем не менее не должен быть посвящен в мой план.
Теперь, когда Оми наблюдал за Ябу, он испытывал экстаз мести. Убить Ябу будет легко, но убийство должно быть хорошо рассчитанным. Только тогда его отец или его старший брат смогут установить контроль над кланом и Идзу. Ябу подошел к главному:
— Марико-сан, пожалуйста, скажите Анджин-сану, я хочу, чтобы завтра он начал учить моих людей стрелять из ружей, я хочу научиться вести бой, как они, чужеземцы.
— Но, простите, ружья будут доставлены только через шесть дней, Ябу-сан, — сказала Марико.
— Для начала их достаточно и у моих людей, — ответил Ябу, — начинать надо завтра.
Марико поговорила с Блэксорном.
— Что он хочет знать о войне? — спросил тот.
— Он сказал: «Все».
— Что в особенности?
Марико спросила Ябу.
— Ябу-сан спрашивает, принимали ли вы участие в сражениях на суше?
— Да. В Нидерландах. Один раз во Франции.
— Ябу-сан говорит: «Превосходно». Он хочет знать стратегию боя у европейцев, как ведутся битвы в ваших странах. Детально.
Блэксорн на мгновение задумался. Потом он сказал: — Скажите Ябу-сану, я могу обучить любое количество его людей, мне понятно его желание. Он много узнал от монаха Доминго о том, как воюют японцы. Монах был сведущ и весьма озабочен. «В конце концов, сеньор, — сказал старик, — это важно знать, разве не так, как ведут войны язычники? Каждый отец должен защищать свою паству. И разве наши доблестные конкистадоры не авангард нашей матери-церкви? Я был с ними перед сражениями в Новом Свете и на Филиппинах. Я знаю войну, сеньор. Это был мой долг — Божья воля — изучать войну. Может быть. Бог послал вас ко мне, чтобы я научил вас, на случай, если я умру. Слушайте, моя паства здесь, в этой тюрьме, была моими учителями в японском военном деле. Поэтому теперь мне известно, как воюют их армии и как их можно победить. И как они могут победить нас. Помни, сеньор, я скажу тебе по секрету: никогда не соединяй японскую ярость с современным оружием и современными методами. Или на земле они погубят нас».
Блэксорн поручил себя Богу. И сказал: — Передайте господину Ябу, что я могу ему помочь. И господину Торанаге. Я могу сделать их армии непобедимыми.
— Господин Яоу говорит, что если ваша информация окажется полезной, он увеличит ваше жалованье, которое дал вам Торанага, с двухсот сорока коку до пятисот коку через месяц. Поблагодарите его.
— Спасибо. Но скажите, что я сделаю для него все это при следующих условиях: он должен отменить свой декрет об этой деревне, через пять месяцев вернуть обратно мой корабль и команду.
Марико сказала:
— Анджин-сан, вы не можете заключать с ним сделку, как торговец.
— Пусть сделает мне одолжение. Как почетному гостю и благодарному вассалу.
— Ябу-сан говорит, что деревня — это ерунда. Жителям деревни необходим огонь под задом, чтобы заставить их что-то делать. Они не стоят вашего беспокойства. Что касается корабля, то это на усмотрение господина Торанага. Он уверен, что вы скоро его получите обратно. Он просит меня передать ваше требование господину Торанаге сразу же, как я приеду в Эдо. Я это исполню, Анджин-сан.
— Пожалуйста, извинитесь перед господином Ябу, но я настаиваю на отмене этого декрета. Сегодня же вечером.
— Он же только что сказал нет, Анджин-сан. Это будет не очень красиво с вашей стороны.
— Да, я понимаю. Но, пожалуйста, скажите ему снова. Для меня это очень важно… я прошу.
— Он говорит: «Вы должны быть терпеливы. Жители деревни — это не ваша проблема».
Блэксорн кивнул: — Благодарю вас. Я понял. Пожалуйста, поблагодарите Ябу-сана и скажите ему, что я не могу жить с таким стыдом.
Марико побледнела:
— Что?
— Я не могу жить со спокойной совестью, зная, что деревню ждет такая участь. Я обесчещен. Это против моих христианских принципов. Я сейчас же совершу самоубийство.
— Самоубийство?
— Да. Я так решил.
Ябу прервал:
— Нан дза, Марико-сан?
Запинаясь, она перевела все, что сказал Блэксорн. Ябу спрашивал еще, она отвечала. Потом Ябу сказал: — Если бы не ваша реакция, это могло бы быть шуткой, Марико-сан. Почему вы так озабочены? Почему вы думаете, что он способен совершить это?
— Я не знаю, господин Ябу. Он кажется… Я не знаю… — Ее голос замер.
— Что вы скажете, Оми-сан?
— Самоубийство противно христианскому учению, господин. Они никогда не кончают самоубийством, как мы. Как делают самураи.
— Марико-сан. Вы ведь христианка. Это правда?
— Да, господин. Самоубийство — смертельный грех.
— Игураши-сан? Что вы думаете?
— Это блеф. Он не христианин. Помните первый день, господин? Помните, что он сделал со священником? И что он позволил сделать с ним Оми-сану, чтобы спасти мальчика?
Ябу улыбнулся, припомнив тот день и вечер, который за ним последовал:
— Да, согласен. Он не христианин, Марико-сан.
