— Пожалуйста, простите меня, отец. Я не хотел вас рассердить… все это лишь потому, что я ужасно беспокоюсь о вашей безопасности. Пожалуйста, простите меня за то, что я нарушил гармонию…
— Придержи язык! — проревел Торанага, испугав свою лошадь.
Торанага безумным усилием сжал колени и натянул поводья правой рукой, лошадь рванулась вперед. Потеряв равновесие, его сокол начал злиться: спрыгивать с кулака, дико махать крыльями, издавать свой душераздирающий крик — хек-ек-ек-екек-ек, недовольный непривычной суетой вокруг.
— Ну, моя красавица, ну, — отчаянно пытался успокоить соколиху Торанага, стараясь в то же время усмирить лошадь. Нага в это время прыгнул к ее морде. Он схватился за уздечку и не дал лошади понести. Сокол яростно закричал. Потом с большой неохотой он устроился опять на перчатке Торанаги, удерживаемый его опытной рукой за кожаные ремешки на ногах. Но крылья сокола все еще нервно дрожали, колокольчики на ногах резко и звонко бренчали.
— Хек-ек-ек-ек-ееееееккк! — пронзительно раздалось в последний раз.
— Ну, ну, моя красавица. Все хорошо, — успокаивающе сказал Торанага, его лицо все еще было покрыто красными пятнами от злости, он повернулся к Наге, пытаясь не дать злобе прорваться, чтобы не пугать сокола. — Если ты испортишь ей сегодня работу, я…
В этот момент донесся предупреждающий крик одного из загонщиков. Торанага тут же сдернул колпачок с головы сокола, дал ему время осмотреться, потом выпустил его.
Это был длиннокрылый сокол-сапсан — самка по имени Тетсу-ко — Госпожа Сталь — она со свистом взмыла в небо, кружась, достигла своей обзорной высоты в шестьсот метров, подождала, пока не взлетит вспугнутая дичь, и сразу успокоилась. Потом, повернув на нисходящий поток, она увидела пущенных собак и выводок фазанов, рассеявшихся с диким хлопаньем крыльев. Сокол наметил себе добычу, накренился и стремительно полетел вниз, — сложив крылья и неотвратимо пикируя на добычу, — с уже готовыми для хватки когтями.
Сокол несся вниз, но старый фазан, вдвое больше его по размерам, метнулся в сторону и в панике бросился стрелой в рощицу в двухстах шагах от него. Сокол выправился, распахнул крылья и очертя голову бросился за своей жертвой. Он набрал высоту и, оказавшись выше петуха, снова устремился вниз, бешено кхакая, и снова промахнулся. Торанага возбужденно подбадривал сокола криком, предупреждая об опасности впереди и совсем забыв про Нагу.
Бешено хлопая крыльями, петух стремился под защиту деревьев. Сокол, снова вихрем взмыв вверх, бросился камнем вниз. Но было слишком поздно. Хитрый фазан исчез. Пренебрегая собственной безопасностью, сокол с треском продирался сквозь листву и ветки, яростно преследуя свою жертву, потом выскочил из чащи на открытое место и, пронзительно крича от ярости, устремился вверх над деревьями.
В этот момент стая куропаток взлетела и устремилась вдаль, держась низко над землей, ища спасения, искусно следуя вдоль контуров поверхности земли. Тетсу-ко наметила одну, сложила крылья и камнем упала на нее. На этот раз она не промахнулась. Один бешеный удар заднего когтя летящего сокола сломал шею куропатке. Она рухнула на землю в разлетающемся облаке перьев. Но вместо того чтобы продолжать преследование на земле или подхватить и приземлиться с добычей, птица с криком взлетела в воздух, поднимаясь все выше и выше.
Встревоженный Торанага вытащил приманку, маленькую дохлую птицу, привязанную на тонкой веревочке, и покрутил ею вокруг головы. Но Тетсу-ко не потянуло назад. Теперь она была маленьким пятнышком в небе, Торанага был уверен, что потерял ее, что она решила покинуть хозяина, вернуться в дикую жизнь, убивать по собственному желанию, а не по его прихоти, есть, когда захочет, а не когда он решит, и лететь, куда занесут ветры или фантазия, навеки стать свободной.
Торанага следил за ней, не опечаленный, но все-таки немного жалея. Это было дикое создание, и Торанага, как все соколятники, знал, что он был только временный земной хозяин. Когда-то он забрался на охотничий участок ее родителей в горах Хаконе и взял ее из гнезда только что оперившимся птенцом, готовил, лелеял и дал ей возможность убить первую добычу. Теперь он мог едва видеть ее, кружащуюся наверху, так величественно парящую в восходящих потоках теплого воздуха, и хотел, до боли хотел, чтобы он тоже мог парить в эмпиреях, вдали от земных несправедливостей.
Но тут старый фазан-петух спокойно взлетел с дерева, собираясь кормиться дальше. И Тетсу-ко бросилась, падая как свинец, маленьким обтекаемым орудием смерти, ее когти были готовы для нанесения смертельного удара.
Петух-фазан умер мгновенно, перья разлетелись при ударе, но сокол схватил его, падая с ним, крылья рассекали воздух, перед тем как бешено затормозить в самую последнюю секунду. Потом он сложил крылья и сел на свою жертву.
Он держал ее в когтях и начал ощипывать перед тем, как начать есть. Но еще до этого подъехал Торанага. Сокол остановился, недовольный. Его безжалостные коричневые глаза с желтой каймой следили за тем, как он спешился, его уши слушали, как хозяин воркующим голосом хвалил его искусство и смелость, и потом, поскольку он был голоден, а Торанага давал пищу, а также потому, что Торанага был терпелив и не делал резких движений, но мягко сел на колени, сокол позволил ему приблизиться.
Торанага осторожно расхваливал птицу. Он вынул свой охотничий нож и надрезал фазану голову, чтобы дать Тетсу-ко мозг. Когда птица уступила его прихоти и начала есть это лакомство, он отрезал голову и птицу удалось без всяких усилий заманить к нему на руку, где та привыкла принимать корм.
Торанага все время нахваливал птицу и, когда та кончила есть этот лакомый кусочек, он мягко погладил ей спину и продолжал расхваливать. Она раскачивалась и свистом выражала свое удовольствие, радуясь, что опять в безопасности сидит на руке, где можно поесть, так как с тех пор, как она была взята из гнезда, рука была единственным местом, где ей позволяли кормиться, пищу ей всегда давал только сам Торанага. И сокол начал чистить перья, готовясь к новой охоте.
Поскольку Тетсу-ко охотилась так успешно, Торанага решил дать ей переварить лакомство и больше в этот день не выпускать. Он вскрыл уже ощипанную маленькую птичку и отдал ее соколухе. Когда та полностью погрузилась в еду, Торанага натянул на нее колпачок, и птица продолжала есть через него. Когда она кончила есть и снова начала охорашиваться, Торанага поднял фазана, положил в мешок и поманил к себе сокольничего, который ждал вместе с загонщиками. Опьяненные успехом, они обсуждали и подсчитывали добычу. Им удалось добыть зайца, пару перепелов и петуха-фазана. Торанага отпустил сокольничего и загонщиков в лагерь, отдав им соколов. Телохранители ждали его, укрывшись от ветра.
Теперь он смог опять заняться сыном: «Ну?» Нага стал на колени около его лошади, поклонился: — Вы совершенно правы, господин, в том, что вы сказали обо мне. Я приношу свои извинения за то, что оскорбил вас.
— А не за то, что дал мне плохой совет?
— Я прошу вас направить меня к кому-нибудь, кто может научить меня не давать вам плохих советов. Я никогда не хотел давать вам плохих советов, никогда.
