— Я отправил их на берег. Для безопасности. Заключит ли Торанага-сама компромисс с Ишидо?
— Когда я покидал Осаку, все было спокойно. Совет должен был собраться через три дня.
— Будет ли столкновение открытым?
— Я бы хотел, чтобы оно было открытым. Но мой хозяин? Если он хочет мира, у него будет мир, — Хиро-Мацу оглянулся на Ябу. — Он приказал всем дружественным дайме дожидаться его в Эдо. Пока он не вернется. Это не Эдо.
— Да. Я чувствовал, что корабль был достаточно важен в нашем случае, чтобы исследовать его немедленно.
— В этом не было необходимости, Ябу-сан. Тебе следовало бы быть более послушным. Ничего не происходит без ведома нашего господина. Он послал бы кого-нибудь осмотреть его. Случилось так, что он послал меня. Сколько времени ты здесь?
— День и ночь.
— Тогда ты два дня ехал из Эдо?
— Да.
— Ты ехал очень быстро. Тебя следует поздравить.
Чтобы выиграть время, Ябу начал рассказывать о своем форсированном марше. Но его мозг был занят более жизненными проблемами. Кто же был шпионом? Каким образом Торанага получил информацию о корабле так же быстро, как и он сам? И кто сказал Торанаге о его отъезде? Как ему следовало вести себя теперь и что делать с Хиро-Мацу?
Хиро-Мацу выслушал его, потом сказал твердо:
— Господин Торанага конфискует корабль и все его содержимое.
Берег охватило потрясенное молчание. Это было Изу, владение Ябу, и Торанага не имел здесь власти. И Хиро-Мацу не имел права приказывать что-нибудь. Рука Ябу сжала рукоятку меча.
Хиро-Мацу ждал с нарочитым спокойствием. Он сделал все точно так, как приказал Торанага, и теперь он выполнил свою миссию. Теперь предстояло убить или быть убитым.
Ябу тоже ждал, что теперь он должен как-то проявить себя. Ждать больше нечего. Если бы он отказался отдать корабль, ему пришлось бы убить Хиро-Мацу — Железного Кулака, потому что Хиро-Мацу — Железный Кулак, ни за что бы не уехал без него. С ним было, наверное, около двухсот отборных самураев. Они также должны были умереть. Он мог пригласить их на берег и обмануть, через несколько часов легко собрать в Анджиро своих самураев, чтобы уничтожить людей Хиро-Мацу, так как он был мастером засад. Но это вынудило бы Торанагу послать против Изу свои войска.
«Ты должен проглотить это, — сказал он себе, — если Ишидо не придет тебе на помощь. А зачем Ишидо выручать тебя, если твой враг Икава Джикья — родственник Ишидо и хочет забрать себе Изу? Убийство Хиро-Мацу будет началом военных действий, так как Торанага из чувства долга будет вынужден выступить против тебя, это развяжет руки Ишидо и Изу будет первым полем битвы. А что с моими ружьями? Мои прекрасные ружья и мои красивые планы? Я потеряю свой шанс навеки, если я пойду против Торанаги».
Его рука была на мече Мурасама, он мог чувствовать, как бьется кровь в жилах и поднимается слепящая волна гнева. Он сразу отбросил возможность умолчать о мушкетах. «Если известили о корабле, то, конечно, сразу же сказали и о грузе, но как Торанаге удалось так быстро получить это известие? Голубиной почтой! Это единственный ответ. Из Эдо или отсюда? Кто здесь имеет почтовых голубей? Почему у него нет таких голубей? Это вина Зукимото — он должен был подумать об этом, не так ли?»
Итак: война или мир?
Ябу призвал злую волю Будды, всех ками, всех богов, которые когда-либо существовали или могли бы быть придуманы, на человека или людей, которые выдали его, на их родителей и их потомков в десяти тысячах поколений. И он уступил.
— Господин Торанага не может конфисковать корабль, потому что он уже подарен ему. Я отправил ему письмо с этим решением. Не так ли, Зукимото?
— Да, господин.
— Конечно, если господин Торанага хочет считать его конфискованным, он может так считать. Но он должен быть подарком. — Ябу был доволен, что его голос звучит так обыденно. — Он будет счастлив, имея такой подарок.
— Благодарю тебя от имени моего господина. — Хиро-Мацу опять поразился предвидению Торанаги. Торанага предсказал, что так все и произойдет и схватки не будет.
— Я не верю в это, — сказал тогда Хиро-Мацу. — Ни один дайме не выдержит такого нарушения его прав. Ябу не вытерпит. Я бы, конечно, не вытерпел. Даже от тебя, господин.
— Но каждый должен выполнять приказы и должен был бы сказать о корабле, не так ли? Ябу следует наказать. Он нужен мне из-за его силы и хитрости — он нейтрализует Икаву Джикья и охраняет мои фланги.
Здесь, на берегу, под сильным солнцем, Хиро-Мацу вынудил себя отвесить вежливый поклон, ненавидя себя за свое двуличие.
— Господин Торанага будет доволен вашим великодушием.
Ябу пристально следил за ним:
— Это не португальский корабль.
— Да, мы тоже слышали об этом.
— И он пиратский, — Ябу заметил, как сузились глаза генерала.
— Что?
Рассказывая о том, что ему поведал священник, Ябу подумал, что если это новость для Хиро-Мацу, так же как и для него, то не значит ли это, что Торанага имеет тот же самый источник информации, что и сам Ябу? Но если он знает о содержимом корабля, тогда шпион — Оми, один из его самураев или житель деревни.
— Там масса одежды. Драгоценности. Мушкеты, порох, шелк, пули.
Хиро-Мацу заколебался. Потом он сказал:
— Одежда из китайского шелка?
— Нет, Хиро-Мацу-сан, — сказал Ябу, используя обращение «сан». Они были равными дайме. Но теперь, когда он великодушно «подарил» корабль, он чувствовал уверенность, что может использовать менее разделяющее их обращение. Он был доволен, увидев, что это слово не прошло не замеченным стариком.
— Я, дайме Изу, клянусь солнцем, луной и звездами! Это очень необычная, толстая тяжелая одежда, в целом для нас бесполезная, — сказал он. — Все, достойное использования нами, я перенес на берег.
— Хорошо. Пожалуйста, переправь все на борт моего корабля.
— Что? — Ябу чуть не взорвался.
— Все, сейчас же.
— Сейчас?
— Да, извини, но ты, конечно, понимаешь, что я хочу вернуться в Осаку как можно скорее.
— Да. Но хватит ли там места для всего?
— Верни пушки обратно на корабль варваров и опечатай его. В течение трех дней придут лодки, чтобы отвезти их в Эдо. Что касается мушкетов, пороха и пуль, то… — Хиро-Мацу остановился, избегая ловушки, которая, как он понял, может быть устроена для него.
— Там достаточно места для пяти сотен мушкетов, — сказал ему Торанага. — И для всех запасов пороха, и для двадцати тысяч серебряных дублонов. Оставьте пушки на палубе корабля и одежду в трюмах. Пусть Ябу говорит и распоряжается, не давай ему только думать. Но не раздражай и не проявляй нетерпения в разговорах с ним. Он мне нужен, но я хочу иметь эти ружья и этот корабль. Берегись, он попытается поймать тебя в ловушку, поняв, что мы знаем точное количество груза, а он не должен понять, кто наш шпион.
