— Лошади еще ненадежнее, чем люди! — пробормотал он, ни к кому конкретно не обращаясь, вскочил в седло и поскакал, сопровождаемый телохранителями, Оми и Косами.
На плато он остановился. Все приветствовали его: Бунтаро с соколом на руке, Ябу, Хиро-Мацу и Судару.
— Доброе утро! — бодро ответил он и сделал знак Оми, что хочет с ним поговорить.
Он уже знал, что все готово, Судару послал своих людей в горы, проверить, как ведут себя загонщики. И вот теперь он заявил Судару:
— Благодарю тебя, мой сын, но я решил поохотиться на побережье.
Судару отправил гонца верхом — снимать всех с гор и перебрасывать на побережье.
— Извините, отец, мне следовало бы об этом подумать и приготовиться. Прошу меня простить.
— Да, мой сын. Так что, Хиро-Мацу, как идет подготовка?
Старый генерал, с неизменным мечом в руках, был зол.
— Думаю, все это бесчестно и не нужно. Скоро мы забудем об этом. Мы плюнем на Ишидо и без такого предательства.
Ябу возразил:
— Прошу меня извинить, но без этих ружей и нашей стратегии, Хиро-Мацу-сан, мы проиграем. Это современная война, таким способом мы имеем шанс ее выиграть, — он оглянулся на Торанагу, который еще не слезал с лошади. — Я слышал сегодня ночью, что умер Джикья.
— Вы уверены? — Торанага притворился удивленным. Он получил эту секретную информацию в день отъезда из Мисимы.
— Да, господин. Кажется, он болел. Мой источник сообщает, что он умер два дня назад. — Ябу открыто торжествовал. — Его наследник — сын, Хикодзу.
— Этот щенок? — презрительно процедил Бунтаро.
— Да, я согласен, — он ничего собой не представляет, — Ябу казался на несколько дюймов выше, чем обычно. — Господин, не открывает ли нам это путь с юга? Почему не атаковать по Такайдской дороге? После того, как сдох этот старый лис, Изу теперь безопасна, а Суруга и Тотоми беспомощны, как выброшенный на берег рассохшийся бочонок.
Торанага спешился. Он, казалось, задумался.
— А ваше мнение? — спокойно спросил он Хиро-Мацу.
— Если мы захватим дорогу на всем протяжении до перевала Утсунойя, все мосты и быстро возьмем Тенриу — обеспечив коммуникации надежной защитой, — то проскользнем прямо в сердце Ишидо. Запереть в горах Затаки, усилить нападение по Токайдо и обрушиться на Осаку! Мы будем тогда хозяевами положения.
— Если армии Ишидо поведет наследник, нас разгромят, — Судару говорил уверенно и спокойно.
— Не согласен, — заявил Хиро-Мацу.
— Я тоже, прошу прощения, — поддержал его Ябу.
— Но я согласен! — возразил Торанага твердо. Он еще не говорил им о возможном договоре с Затаки, о том, что тот в нужный момент предаст Ишидо. «Зачем? — думал он. — Это еще не факт. Пока. Но как мне совместить две проблемы? Мое соглашение со сводным братом отдать ему в жены Ошибу, если он нас поддержит, — это как раз факт. А что если условие Ошибы будет — чтобы я сам женился на ней? Это тонкий вопрос, — сказал он себе. — Непохоже, чтобы Ошиба предала Ишидо. Но коли так — ответ прост: мой брат подчинится неизбежному».
Вдруг он заметил, все взоры устремлены на него.
— В чем дело?
Все молчали. Бунтаро спросил:
— Что произойдет, господин, если мы выступим против знамени наследника?
Никто из них никогда не задавал этого вопроса напрямую, при всех и так официально.
— Если это произойдет, я проиграл. — Торанага был серьезен и тверд. — Я совершу сеппуку, а те, кто чтят завещание Тайко и несомненное право Яэмона наследовать звание сегуна явятся к нему и почтительно попросят у него прощения. Кто не сделает это — будет опозорен.
Все внимательно слушали, все молча торжественно кивнули. Торанага опять стал легок и добродушен:
— Однако, мы пока не на поле битвы, — давайте продолжать, как планировали. — Он обращался к Ябу. — Да, Ябу-сан, теперь возможен и южный путь наступления. Отчего умер Джикья?
— От болезни, господин.
— От болезни за пятьсот коку?
Ябу засмеялся, но в глубине души был взбешен, что Торанага раскрыл его тайную шпионскую сеть.
— Думаю, что так, господин. Вам рассказал мой брат?
Торанага кивнул и попросил объяснить всем остальным. Ябу это не огорчило — план был умный и сложный: Мисуно, его брат, на деньги, полученные от Анджин-сана, подобрался к помощнику повара, внедрившемуся на личную кухню Джикья…
— Не так уж дорого! — похвастался Ябу. — Пять сотен коку за возможность зайти с юга!
Хиро-Мацу жестко сказал Торанаге:
— Прошу меня простить, но я думаю, что это грязная история.
Торанага улыбнулся:
— Измена — оружия войны.
— Но не для самурая.
Ябу возмутился:
— Простите, господин Хиро-Мацу, думаю, вы не имели в виду оскорбить меня?
— Он не имел в виду оскорбить вас. Не так ли, Хиро-Мацу-сама? — вмешался Торанага.
— Нет, господин, — проворчал старый генерал. — Прошу прощения.
— Яды, заговоры, предательство, убийства всегда служили оружием в войнах, старина, — примирительно подвел итог Торанага. — Джикья был врагом и глупцом. Пять сотен коку за южный путь — ничто! Ябу-сама сослужил мне хорошую службу. Здесь и в Осаке.
— Я всегда готов верно служить вам, господин.
— Благодарю вас. Объясните, пожалуйста, почему вы убили капитана Самиери перед нападением ниндзя, — потребовал Торанага.
Выражение лица Ябу не изменилось. С ним, как всегда, меч Ёситомо, рука, как всегда свободна, на рукоятке:
— Кто это говорит? Кто обвиняет меня в этом, господин?
Торанага указал на группу коричневых в сорока шагах:
— Эти люди! Косами-сан, подойдите сюда, пожалуйста. Молодой самурай спешился, хромая, подошел и поклонился. Ябу пристально посмотрел на него:
— Кто вы, приятель?
— Сокура Косами, из десятого полка; назначен телохранителем госпожи Киритсубо в Осаке, господин. Вы поставили меня на пост у входа в вашу комнату — и комнату Самиери-сана — в ночь нападения ниндзя.
— Не помню вас. Вы осмелились сказать, что я убил Самиери?
Юноша заколебался. Торанага потребовал;
— Скажите ему!
Косами заговорил:
— У меня едва хватило времени, господин, перед тем как ниндзя на нас напали, открыть дверь и крикнуть Самиери-сану: «Тревога!» Но он не двигался, — прошу прощения, господин. — Он обратился к Торанаге, чувствуя себя неуютно под направленными на него пристальными взглядами. — Он был… он всегда так чутко спал, господин, хватало одного мгновения… Вот и все, господин.
