«Что бы ты сказала, моя красавица, — мысленно спросил ее Торанага, — если бы я заявил тебе, что должен быть нетерпеливым и вырваться отсюда; что главный мой бросок будет вдоль Токайдо, а не через горы Затаки, как я сказал Судару? Ты, возможно, спросила бы почему… А я ответил бы, что не доверяю Затаки так же, как не могу летать. А летать я не могу совсем…»
Тут он заметил, что глаза Кого метнулись в сторону дороги. Он посмотрел туда — и улыбнулся, увидев паланкины и лошадей с багажом, появившихся из-за поворота.
* * *
— Ну, Фудзико-сан, как вы?
— Хорошо, благодарю вас, господин, очень хорошо. — Она еще раз поклонилась, и он заметил, что видимо, шрамы от ожогов уже не болят, ноги слушаются как прежде, а на щеках появился приятный румянец.
— Могу я спросить, как Анджин-сан? — поинтересовалась она. — Я слышала, переезд из Осаки был очень тяжелым, господин.
— Он теперь вполне здоров.
— О, господин, это лучшая новость, какую вы могли мне сообщить.
В следующем паланкине его приветствовала с веселой улыбкой Кику.
— Ах, как мне приятно видеть вас, господин, я так скучала. Это тянулось так долго…
— Да, прошу меня извинить, я сожалею. — Он был согрет ее удивительной красотой и скопившейся в ней внутренней радостью, — это отвлекло его от нахлынувших тревог. — Очень рад видеть вас. — Тут он увидел последние носилки. — Ах, Дзеко-сан, сколько времени прошло! — заметил он довольно сухо.
— Благодарю вас, господин, я заново родилась, когда увидела вас своими старыми глазами. — Поклон Дзеко был безупречен, она была одета особенно тщательно — он уловил что-то розовое под ее кимоно из самого дорогого шелка. — Ах, какой вы сильный, господин, — прямо гигант среди других мужчин! — пропела она.
— Благодарю вас, вы тоже выглядите прекрасно. Кику захлопала в ладоши при этом обмене любезностями, и все засмеялись вместе с ней.
— Я распорядился, чтобы вы пока оставались здесь. — Он был полон радостью при виде Кику. — А вы, Фудзико-сан, пожалуйста, пойдемте со мной.
Он отвел Фудзико в сторону. Когда она напилась чаю, освежилась и они поболтали о всяких пустяках, он перешел к главному:
— Вы дали согласие на полгода, и я согласился на полгода. Извините, но сегодня я должен знать, не хотите ли вы изменить это соглашение.
Маленькое квадратное личико Фудзико сразу потеряло всякую привлекательность, как только его покинула радость. Кончиком языка она на момент прикоснулась к зубам.
— Как я могу изменить это соглашение, господин?
— Очень легко. Оно кончилось. По моему приказу.
— Прошу меня извинить, господин, — начала Фудзико, голос ее был сух и невыразителен. — Я не это имела в виду. Я добровольно и со всей ответственностью заключила это соглашение перед Буддой и духом моего мертвого мужа и сына. Его нельзя изменить.
— Я приказываю его изменить.
— Простите, господин, прошу меня простить, но тогда Бусидо освобождает меня от повиновения вам. Ваш контракт одинаково важен и обязателен, и любые изменения должны быть согласованы обеими сторонами на добровольной основе.
— Вы довольны Анджин-саном?
— Я его наложница. Это я должна доставлять ему удовольствие.
— Вы можете продолжать жить с ним, если не будет другого соглашения?
— Жизнь с ним очень, очень трудна, господин. Все очень официально, чрезвычайно вежливо… Все обычаи, которые делают жизнь надежной, достойной, удобной и спокойной, приходится отбрасывать или обходить. Дом его не безопасен, там нет ва, — нет гармонии для меня… Почти невозможно заставить слуг или меня понять… Но… да, я могу и дальше выполнять свои обязанности по отношению к нему.
— Я прошу вас прервать это соглашение с ним.
— Мой первый долг — это долг перед вами. На втором месте — долг перед моим мужем.
— Я думал, Фудзико-сан, что Анджин-сану следует жениться на вас. Тогда вы не были бы его наложницей.
— Самурай не может служить двум властелинам или жена — двум мужьям. Мой долг — долг перед моим мертвым мужем. Прошу меня простить, я не могу изменить соглашения.
— Если потерпеть, все можно изменить. Скоро Анджин-сан больше будет знать о наших обычаях, в его доме тоже появится ва. Он невероятно многому обучился, с тех пор как стал…
— Ох, пожалуйста, не запутывайте меня, господин. Анджин-сан — самый необычный мужчина, которого я только знала. Конечно, он самый добрый. Он оказал мне большую честь… О да, я знаю, его дом скоро станет настоящим домом, но… пожалуйста, простите меня, я должна выполнять свой долг. Мой долг — это долг по отношению к моему мужу, моему единственному мужу… — Она овладела собой. — Он должен соблюдаться, должен, господин, или… все… весь позор, все страдания и бесчестье не имели смысла? Его смерть… смерть моего ребенка… его сломанные мечи… похороны в деревне эта… Без долга перед ним разве весь наш Бусидо не становится вечной насмешкой?
— Сейчас вы должны ответить на один вопрос, Фудзико-сан: разве у вас нет долга по отношению ко мне, вашему сюзерену? И к нему, удивительно смелому человеку, — он становится одним из нас и вашим хозяином. И, быть может, — добавил он, решив, что догадался о причине румянца на ее лице, — ваш долг перед неродившимся ребенком… Разве все это не выше того вашего долга?
— Я… я не ношу его ребенка, господин.
— Вы уверены?
— Нет, не уверена.
— У вас задержка?
— Да… но только небольшая и это может быть…
Торанага смотрел на нее и терпеливо ждал. Ему еще много что нужно было сделать перед отъездом отсюда… Перед тем моментом, когда он пустит Тетсу-ко или Кого… Он страстно желал поскорее выбраться отсюда… Но ведь это для него одного и, стало быть, не имеет значения. Фудзико имеет значение, и он пообещал себе, что по крайней мере сегодня он сделает вид, что уже победил, у него есть время — он позволит себе быть терпеливым и решать вопросы, которые он и должен решать.
— Так как же?
— Простите, господин, нет.
— Ну, нет так нет, Фудзико-сан. Прошу простить меня за такой вопрос, но это было необходимо. — Торанага не рассердился и не обрадовался. Фудзико старалась вести себя достойно, и он знал, когда устраивал эту сделку с ней, что ничего изменить не удастся. Это и делает нас такими разными, — с удовлетворением подумал он. — Сделка со смертью считается священной. — Торанага церемонно поклонился Фудзико. — Я высоко ценю ваше понимание чести и чувство долга по отношению к вашему мужу, Усаги Фудзико, — заявил он, назвав ее именем, которое перестало существовать.
— О, благодарю вас, господин! — с достоинством ответила она на похвалу. От полноты чувств у нее хлынули слезы, — она поняла, что этот простой жест снял клеймо позора с ее бывшего мужа — единственного в ее жизни.
