У него была широкая улыбка, зубы белые и крепкие, черные усы и борода аккуратно подстрижены.
— У меня их не было. По крайней мере, я ему так сказал. Морроу сдержал свое слово, как обычно делают все пираты. Он высадил меня на берег вместе с моими руттерами — конечно, он их скопировал, хотя сам не умел ни читать, ни писать, и даже дал мою долю денег из добычи. Ты когда-нибудь плавал с ним, англичанин?
— Нет. Королева несколько лет назад дала ему звание рыцаря. Я никогда не служил ни на одном из его кораблей. Я рад, что он был честен с тобой.
Они приблизились к «Эразмусу». Самурай насмешливо смотрел на них сверху.
— Это второй раз я работал кормчим у еретиков. Первый раз я был не так удачлив.
— Да?
Родригес положил весла в лодку, и она вплотную подошла к борту. Он повис на причальном канате.
— Поднимайся на борт, а разговаривать предоставь мне.
Блэксорн начал карабкаться наверх, пока другой кормчий надежно привязывал лодку. Родригес первым оказался на палубе. Он поклонился, как придворный.
— Конничи ва всем землеедам-сама!
На палубе было четыре самурая. Блэксорн узнал одного из них, сторожа у двери погреба. Они невозмутимо низко поклонились Родригесу. Блэксорн последовал примеру Родригеса, чувствуя себя неуютно и стараясь поклониться как можно правильней.
Родригес направился сразу прямо к трапу. Печати были аккуратно поставлены в нужных местах. Один из самураев остановил его.
— Киндзиру, гомен насай. — Запрещено, извини.
— Киндзиру, да? — сказал Родригес, на вид нисколько не испугавшись. — Я Родригес-сан, кормчий Тода Хиро-Мацу-сама. Это печать, — сказал он, показывая на красную печать со странной надписью на ней. — Тода Хиро-Мацу-сама, да?
— Нет, — сказал самурай, покачав головой. — Касиги Ябу-сама!
— Нет? — спросил Родригес. — Касиги Ябу-сама? Я от Тода Хиро-Мацу-сама, который более важный князь, чем ваш педераст и лизоблюд Касиги Ябу-сама, который самый большой пидор-сама во всем мире. Понял? — Он сорвал печать с двери, опустил руку на один из своих пистолетов.
Мечи были наполовину вынуты из ножен, и он спокойно сказал Блэксорну:
— Готовься покинуть корабль.
И грубо самураю:
— Торанага-сама! — Он указал своей левой рукой на флаг, который развевался над его фок-мачтой. — Вакаримас ка?
Самураи колебались, мечи их были наготове. Блэксорн приготовился нырять с борта.
— Торанага-сама! — Родригес ударил ногой по двери, планка сломалась, и дверь распахнулась. — Вакаримасу ка?
— Вакаримас, Анджин-сан. — Самураи быстро убрали мечи в ножны, поклонились, извинились и снова поклонились. Родригес сказал хрипло:
— Так-то лучше, — и спустился вниз.
— Боже мой, Родригес, — сказал Блэксорн, когда они оказались на нижней палубе. — Ты каждый раз так делаешь и выкручиваешься?
— Я делаю так редко, — сказал португалец, утирая пот с бровей. — И даже тогда хочется, чтобы это никогда не начиналось. Блэксорн прислонился к переборке.
— Я чувствую себя, как если бы меня лягнули в живот.
— Это единственный путь. Ты должен действовать как король. И даже так ты никогда не сможешь говорить с самураем. Они опасны, как священник, сидящий со свечой на пороховой бочке.
— Что ты сказал им?
— Тода Хиро-Мацу — главный советник Торанаги — он более важный дайме, чем местный. Вот почему они позволили войти.
— На что он похож, этот Торанага?
— Длинный рассказ, англичанин. — Родригес сел на ступеньке, вытянул ногу в сапоге и растер колено. — Я чуть не сломал ногу о вашу вшивую дверь.
— Она не была закрыта. Ты мог легко открыть ее.
— Я знаю. Но это было бы не так эффектно. Клянусь Святой Девой, тебе еще много чему надо учиться!
— Ты будешь учить меня?
Родригес убрал ногу.
— Посмотрим, — сказал он.
— От чего это зависит?
— Посмотрим, не так ли? Я много всего рассказал честно — пока я, не ты. Скоро будет твоя очередь. Где твоя каюта?
Блэксорн на мгновение задержал на нем взгляд. Запах под палубой был густой и влажный.
— Спасибо, что ты помог мне попасть на борт.
Он пошел на корму. Его дверь была не заперта. Каюта носила следы обыска, все было сдвинуто с места, что можно унести — исчезло. Не осталось книг, одежды, инструментов или гусиных перьев для письма. Его ящик для документов также был открыт. И пуст.
Побелев от гнева, он прошел в кают-компанию. Родригес внимательно наблюдал за ним. Даже тайник был найден и вынесен.
— Они забрали все. Сыновья чумной воши!
— Чего ты ожидал?
— Я не знаю. — Блэксорн прошел в комнату с сейфом. Она была пуста. Так же и со складом. В трюмах были только тюки с шерстяной одеждой. — Проклятые Богом японцы! — Он вернулся в свою каюту и захлопнул ящик для карт.
— Где они? — спросил Родригес.
— Что?
— Твои бумаги? Где твои журналы?
Блэксорн внимательно посмотрел на него.
— Ни один кормчий не будет волноваться из-за одежды. Ты пришел за руттером. Не так ли? Почему ты так удивлен, англичанин? Зачем, по-твоему, я поднялся на борт? Помочь тебе вернуть свои тряпки? Они изношены, и тебе потребуются другие. У меня их много. Но где твои журналы?
— Они исчезли. Они были в моем ящике для карт.
— Я не собираюсь красть их, англичанин. Я только хотел прочитать их и скопировать, если потребуется. Я бы берег их, как свои собственные, так что тебе нечего беспокоиться. — Его голос стал тверже. — Пожалуйста, забери их, англичанин, у нас осталось мало времени.
— Не могу. Их нет. Они были в моем ящике для карт.
— Тебе не следовало оставлять их там, входя в иностранный порт. Тебе не следовало забывать главное правило кормчих — надежно прятать их и оставлять только фальшивые. Поторопись!
— Они украдены!
— Я тебе не верю. Но я допускаю, что ты спрятал их очень хорошо. Я искал здесь целых два часа — и никаких следов.
— Что?
— Почему ты так удивлен, англичанин? У тебя голова на месте? Конечно, я пришел сюда из Осаки, чтобы посмотреть твои бортовые журналы.
— Ты уже был на борту?
— Мадонна! — сказал Родригес нетерпеливо. — Да, конечно, два или три часа назад с Хиро-Мацу, который хотел сам посмотреть. Он сломал печати, и потом, когда уезжал, этот местный дайме запечатал все снова. Поторопись, ради Бога, — добавил он. — Время идет.
— Они украдены! — Блэксорн рассказал ему, как они попали сюда и как он проснулся уже на берегу. Потом он швырнул свой ящик для книг, взбешенный, как человек, который нашел свой корабль разграбленным. — Они украли! Все мои карты! Все мои журналы! У меня в Англии есть несколько копий, но журнал этого плавания пропал.
