— А португальский журнал? Давай, англичанин, признавайся, должен быть еще и португальский.
— А португальский… он тоже исчез. — «Поберегись, — подумал он про себя. — Они исчезли, и это конец. У кого они? У японцев? Или они отдали их священнику? Без бортового журнала и карт ты не сможешь проложить путь домой. Ты никогда не вернешься домой… Это неправда. Ты сможешь найти дорогу домой, если будешь осторожен и если очень сильно повезет… Не глупи! Ты прошел половину пути вокруг света, через враждебные земли, через вражеские руки, и вот у тебя нет ни бортового журнала, ни карт. О, Боже, дай мне силы!»
Родригес внимательно следил за ним. Через какое-то время он сказал:
— Извини, англичанин. Я знаю, что ты чувствуешь — со мной так тоже однажды было. Он тоже был англичанин, тот вор, может быть, его корабль разбился и он горит в аду и будет гореть вечно. Давай вернемся обратно.
* * *
Оми и остальные ждали на пристани, пока галера не обогнула мыс и исчезла. На западе ночные облака уже заволакивали малиновое небо. На востоке ночь соединила небо и море, горизонт исчез.
— Мура, сколько времени займет погрузка всех пушек обратно на корабль?
— Если работать всю ночь, завтра к середине дня, Оми-сан. Если мы начнем на рассвете, мы кончим до захода солнца. Безопасней работать днем.
— Работайте ночью. Сейчас приведи священника к яме.
Оми глянул на Игураши, главного заместителя Ябу, который все еще смотрел в сторону мыса, его лицо вытянулось, синевато-багровый шрам на пустой глазнице мрачно темнел.
— Мы рады, что вы остались, Игураши-сан. Мой дом беден, но, может быть, мы сможем сделать его удобным для вас.
— Спасибо, — сказал старик, отворачиваясь от него, — но мой хозяин приказал вернуться сразу же в Эдо, поэтому я вернусь сразу. — Заметно было, что он озабочен. — Хотел бы я быть на галере.
— Да.
— Мне не нравится мысль о том, что Ябу-сама на ее борту только с двумя людьми. Мне это очень не нравится.
— Да.
Он показал на «Эразмус».
— Чертов корабль, вот что это! Правда, много сокровищ.
— Конечно. Разве господин Торанага не обрадуется подарку господина Ябу?
— Этот набитый деньгами грабитель провинций так переполнен собственной важностью, что он даже не заметит того серебра, которое отнял у нашего хозяина. Где твои мозги?
— Я думаю, что только беспокойство о возможной опасности для нашего господина вынудило вас сделать такое замечание.
— Ты прав, Оми-сан. Я не хотел обидеть. Ты был очень умен и помог нашему хозяину. Может быть, ты прав и в вопросе о Торанаге тоже, — сказал Игураши, а сам подумал: «Наслаждайся своим вновь обретенным богатством, бедный глупец. Я знаю своего хозяина лучше, чем ты, и твое увеличение владений совсем не принесет тебе добра. Твоя удача была платой за корабль, драгоценности и оружие. Но теперь они исчезли. И из-за тебя мой хозяин в опасности. Ты послал письмо и сказал: „Первым осмотри чужеземцев“, соблазнив его. Мы должны были уехать вчера. Да, тогда мой хозяин был бы в безопасности сейчас, с деньгами и оружием. Ты предатель? Ты действуешь для себя, или своего глупого отца, или для врагов? Для Торанаги, может быть? Это неважно. Ты можешь верить мне, Оми, ты молодой дурак, ты и твоя ветвь клана Касиги недолго продержитесь на этой земле. Я должен был сказать тебе это прямо в лицо, но тогда я должен был бы убить тебя и лишиться доверия моего господина. Он сам должен сказать, когда это сделать, а не я».
— Спасибо за ваше гостеприимство, Оми-сан, — сказал он. — Я загляну вас повидать, но сейчас у меня свои дела.
— Вы не могли бы оказать мне услугу? Пожалуйста, передайте привет моему отцу. Я был бы очень благодарен.
— Я буду счастлив сделать это. Он прекрасный человек. И я не поздравил еще вас с увеличением ваших владений.
— Вы слишком добры.
— Еще раз благодарю вас, Оми-сан. — Он поднял руку в дружеском приветствии, подозвал своих людей и повел группу всадников на выезд из деревни.
Оми подошел к погребу. Священник был уже там. Оми мог видеть, что тот был в гневе, и надеялся, что он сделает что-нибудь открыто, публично, так, чтобы он мог избить его.
— Священник, скажи чужеземцам, чтобы они вышли из ямы. Скажи им, что господин Ябу разрешил им опять жить среди людей. — Оми говорил намеренно простым языком. — Но малейшее нарушение правил — и двое из них будут снова отправлены в яму. Они должны хорошо вести себя и выполнять все приказы. Ясно?
— Да.
Оми заставил священника повторить ему все, как делал и раньше. Когда он удостоверился, что священник все делает правильно, он приказал ему говорить с моряками.
Люди выходили один за другим. Все были испуганы. Некоторые помогали друг другу. Один был в плохом состоянии и стонал, когда кто-нибудь касался его руки.
— Их должно быть девять.
— Один мертв. Его тело лежит там внизу, в яме, — сказал священник.
Оми минуту размышлял.
— Мура, сожги труп и держи золу вместе с прахом другого чужеземца. Размести их в том же доме, что и прежде. Дай им много овощей и рыбы. И ячневый суп, и фрукты. Вымойте их. Они воняют. Священник, скажи им, что, если они будут себя хорошо вести и слушаться, их будут продолжать кормить.
Оми следил и внимательно слушал. Он видел, что все они реагируют с благодарностью, и с презрением подумал: «Какие глупцы! Я освободил их только на два дня, потом верну их в скудные условия, и тогда они будут есть дерьмо, действительно будут есть дерьмо».
— Мура, научи их правильно кланяться, а потом убери отсюда.
Потом он повернулся к священнику:
— Ну?
— Теперь я уйду. Поеду домой, уеду из Анджиро.
— Лучше уезжай и не возвращайся никогда, и ты, и другие, такие, как ты. Может быть, в следующий раз, когда один из вас придет в мои владения, некоторые из моих крестьян или вассалов-христиан будут считаться изменниками, — сказал он, используя скрытую угрозу и классический прием, который самураи, настроенные против христианства, применяли для контроля за неограниченным распространением чуждых догм в своих владениях, поскольку в отличие от иноземных священников их японские новообращенные не были ничем защищены.
— Христиане — хорошие японцы. Всегда. Хорошие вассалы. Никаких плохих мыслей.
— Я рад слышать это. Не забудьте, мои владения протянулись на двадцать ри во всех направлениях. Вы поняли?
— Я понимаю.
Он проследил, как священник с усилием поклонился — даже чужеземные священники должны иметь хорошие манеры — и ушел.
— Оми-сан, — обратился к нему один из самураев. Он был молод и очень красив.
— Да?
— Пожалуйста, извините меня, я знаю, что вы не забыли, но Масиджиро-сан все еще в яме.
