— Доведи до их сведения, что американцы считают это лишь учебным заходом. Убеди Центр, что нужно убрать ваши войска и спустить все на тормозах. Сделать это нужно сразу, или могут быть неприятности. Не устраивайте американским войскам провокаций. Через несколько дней американцы уйдут оттуда. Не допускайте утечки информации о вторжении вашим внутренним шпионам в Вашингтоне. Пусть она сначала поступит от ваших людей в ЦРУ.
— Девяносто вторая действительно там? Это кажется невероятным.
— Вы лучше бы оснащали свои войска для переброски по воздуху, чтобы они стали более мобильными, чтобы возросла их огневая мощь.
Суслев крякнул.
— На решение этой проблемы направлена энергия и возможности трехсот миллионов русских людей, tovarich. Дайте нам двадцать лет… ещё всего лишь двадцать лет.
— И что тогда?
— В восьмидесятых годах мы будем править миром.
— К тому времени давно уже никого не останется в живых.
— Ты-то останешься. Будешь править любой областью или страной, какой захочешь. Англией, например.
— Извините, но там ужасная погода. Кроме одного-двух дней в году, когда это самое прекрасное место на земле.
— Эх, видел бы ты мой дом в Грузии и окрестности Тифлиса. — Глаза Суслева засверкали. — Райский уголок.
Пока они говорили, Кросс постоянно оглядывался по сторонам. Он знал, что подслушать их нельзя. Полусонный Брайан Квок сидел, ожидая его, на трибуне. Роузмонт и остальные исподтишка бросали на главу Эс-ай изучающие взгляды. Вдалеке, у круга почета, Жак де Вилль спокойно прогуливался с Джейсоном Пламмом.
— Ты уже разговаривал с Джейсоном?
— Конечно, когда мы с ним были на трибуне.
— Хорошо.
— Что он сказал про де Вилля?
— Он также сомневается, что Жака когда-нибудь выберут тайбанем. После вчерашней встречи я тоже так считаю: очевидно, что де Вилль слишком слаб, или у него уже нет той уверенности. — Потом Суслев добавил: — Так часто происходит с агентами, когда они глубоко законспирированы и не предпринимают активных действий, а только ждут. Это труднее всего.
— Да.
— Человек он неплохой, но, боюсь, не выполнит своего предназначения.
— Что ты планируешь в отношении него?
— Ещё не решил.
— Превратить его из «внутреннего шпиона» в «шпиона обреченного»?
— Если только возникнет угроза тебе или остальным в «Севрине». — Для тех, кто наблюдал за ними, Суслев поднес к губам флягу и предложил Кроссу, который отрицательно покачал головой. Оба знали, что во фляжке простая вода. Суслев понизил голос: — Я вот что думаю. Мы активизируем деятельность в Канаде. Понятно, что французское сепаратистское движение там — замечательная возможность для нас. Если Квебек отколется от Канады, на всем североамериканском континенте сложится совершенно новая расстановка сил. Я подумал, что будет отлично, если де Вилль возглавит отделение «Струанз» в Канаде. А?
— Очень хорошо, — улыбнулся Кросс. — Очень, очень хорошо. Мне Жак тоже нравится. Жалко было бы терять его просто так. Да, это был бы весьма умный ход.
— Больше того, Роджер. У него ещё со времен послевоенной жизни в Париже есть влиятельные друзья среди канадских французов. Все они открыто выражают сепаратистские настроения, все примыкают к левому крылу. Кое-кто из их числа уже становится заметной политической силой в масштабах страны.
— Ему придется отказаться от глубокой конспирации?
— Нет. Жак сможет дать новый толчок делу сепаратизма, не подвергая себя опасности. Как глава важного филиала «Струанз»… и если один из его закадычных друзей станет министром иностранных дел или премьер-министром, а?
— А это возможно?
— Возможно.
Кросс присвистнул.
— Если Канада отойдет от США, это будет переворот из переворотов.
— Да.
Помолчав, Кросс сказал:
— Жил-был когда-то китайский мудрец. Приятель попросил его благословить новорожденного сына. Благословение было следующим: «Давайте помолимся за то, чтобы он жил в интересные времена»
[221]
. Так вот, Григорий Петрович Суслев, чье настоящее имя — Петр Олегович Мзытрык, мы-то уж точно живем в интересные времена. Не правда ли?
Суслев в изумлении уставился на него.
— Кто тебе сказал, как меня зовут?
— Твое начальство. — Кросс внимательно следил за ним. Взгляд его вдруг стал безжалостным. — Ты знаешь, кто я, я знаю, кто ты. Это только справедливо, так ведь?
— Да… конечно. Я… — Суслев деланно засмеялся. — Я так долго не пользовался этим именем, что… что почти забыл его. — Он снова встретил жесткий взгляд, пытаясь вернуть себе контроль за ситуацией. — В чем дело? С чего ты стал такой раздражительный, а?
— Из-за АМГ. Считаю, сейчас нам пора заканчивать встречу. Легенда: я пытался завербовать тебя, ты отказался. Встретимся завтра в 7. — Это был код квартиры в Монкоке рядом с тем местом, где жила Джинни Фу. — Поздно. В одиннадцать.
— Лучше в десять.
Кросс осторожно указал в сторону Роузмонта и остальных.
— Прежде чем мы расстанемся, мне нужно от тебя что-нибудь для них.
— Хорошо. Завтра у меня бу…
— Нет, сейчас. — Кросс заговорил жестче. — Что-нибудь необычное — если я не смогу просмотреть копию Синдерса, мне придется торговаться с ними!
— Источник сведений не должен быть разглашен никому. Повторяю: никому.
— Хорошо.
— И никогда.
— Никогда.
Суслев подумал, взвешивая все возможности.
— Сегодня вечером одному из наших агентов передадут некий совершенно секретный материал с авианосца. А?
Лицо англичанина просияло.
— Замечательно! Именно поэтому ты и пришел?
— Это одна из причин.
— Когда и где будет происходить передача?
Суслев сказал, а потом добавил:
— Но мне по-прежнему нужны все копии.
— Конечно. Хорошо, это как раз то, что надо. Роузмонт действительно будет моим должником. Твой агент уже давно в составе экипажа?
— Два года. По крайней мере, столько прошло со времени вербовки.
— И от него поступают хорошие сведения?
— Все, что поступает с этой шлюхи
[222]
, имеет ценность.
