Эта новая мысль Данросса удивила.
— Вот как?
— Да. Я подумал, что там могу быть полезен. У меня хорошие связи среди франкоканадцев, очень хорошие. Возможно, нам удастся перевести канадский офис «Струанз» из Торонто в Монреаль или Оттаву. Оттуда я мог бы помочь во многом. Если наш японский проект заработает, нам потребуется целлюлоза, лес, медь, пшеница, уголь и ещё с десяток других видов канадского сырья. — Он несмело улыбнулся, а потом торопливо продолжил: — Мы оба знаем, как рвется назад кузен Дэвид, и я подумал, что, если я переберусь в Канаду, он может вернуться сюда. И он ведь на самом деле лучше подготовлен для работы здесь, для того, чтобы иметь дело с Австралазией, чем я, non? Он говорит по-кантонски, немного по-японски, а также читает и пишет по-китайски, а я ничего этого не умею. Но как скажешь, тайбань. Если хочешь, буду заниматься Австралазией. Переменить все хотелось бы, это верно.
Данросс погрузился в размышления. Он решил удалить Жака из Гонконга на то время, пока не выяснит истину. Куда проще было бы потихоньку обратиться к Кроссу или Синдерсу и попросить их разузнать что-нибудь через свои источники, понаблюдать за Жаком и проверить его. Но Жак — член внутреннего правления. Вмешательство извне чревато тем, что выплывут наружу семейные тайны, в которые он посвящен, и прочая секретная информация.
«Нет, гораздо лучше иметь дело со своими. Может, времени потребуется больше, но я выясню, кто он на самом деле. Так или иначе, я узнаю истинное лицо Жака де Вилля.
Но Канада?
По логике вещей Жаку там будет лучше. Лучше будет и „Струанз“ — можно было додуматься до этого и самому, — он ни разу не дал повода усомниться в своей преданности делу или остроте ума. Бедный старина Дэвид действительно уже два года стонет, желая вернуться. Такую перестановку сделать легче. Жак прав. Дэвид лучше подготовлен, чтобы заниматься Австралазией, а Австралия и Новая Зеландия для нас гораздо более важны, чем Канада, гораздо более важны — они просто жизненно необходимы, как сокровищница всей Азии. Если Жак невиновен, он сможет помочь нам в Канаде. Если виновен, там вреда от него будет меньше».
— Я подумаю, — пообещал Данросс, хотя на самом деле уже принял решение произвести замену. — Держи это при себе, окончательно все решим в воскресенье.
Жак поднялся и протянул руку.
— Спасибо, mon ami.
Данросс пожал её. Но про себя подумал, друга это рука или иуды.
Он остался один, и снова навалился груз проблем. Зазвонил телефон, потребовалось решить один вопрос, потом другой, третий… Номер Типтопа по-прежнему был занят. Данросс попросил, чтобы к нему поднялся Филлип, и все это время им владело такое ощущение, будто он куда-то проваливается. И тут он поймал на себе взгляд Дирка Струана. Тот смотрел на него усмехаясь с картины на стене — невероятно уверенный в себе, заносчивый, хозяин целого флота клиперов, самых красивых кораблей из всех, что созданы руками человека. И, как и всегда, стало легче.
Встав из-за стола, он остановился перед Тайбанем.
— Господи, не знаю, что бы я делал без тебя, — проговорил он вслух, вспомнив, что Дирк Струан нес на своих плечах бремя гораздо более серьезных забот и со всеми справлялся. Лишь буря, ярость стихий, погубила его в расцвете лет: ведь ему, признанному воителю Гонконга и всей Азии, было всего сорок три.
«Всегда ли „умирают молодыми те, к кому благоволят боги“?
[298]
— спрашивал себя Данросс. — Дирк был ненамного старше меня, когда „дьявольские ветры“ Великого тайфуна разметали нашу только что построенную факторию в Хэппи-Вэлли и погребли его под обломками. Молод он был или стар? Я себя старым не чувствую. Неужели так и суждено было умереть Дирку? Не своей смертью? В шторм? Молодым? Погибнуть по воле неистовой природы? Или это выражение значит, что те, к кому благоволят боги, умирают молодыми в душе?»
— Ничего, — обратился он к своему наставнику и другу. — Хотел бы я быть знакомым с тобой. Скажу честно, Тайбань, уповаю перед Господом, что жизнь после смерти все же есть и через много-много лет я смогу поблагодарить тебя лично.
Снова исполнившись уверенности, он вернулся за стол. В верхнем ящике лежала матрица Четырехпалого У. Он коснулся её пальцами, поглаживая. «Как выбраться из этой ловушки?» — мрачно спросил он себя.
Раздался стук в дверь. Вошёл Филлип Чэнь. За последние несколько дней он сдал.
— Боже милостивый, тайбань, что нам делать? Девять пятьдесят! — выпалил он с порога, нервно подвизгивая. — Впору волосы на голове рвать! Цзю ни ло мо, из-за этого бума, как ты помнишь, я покупал по двадцать восемь девяносто, вложил каждый пенни свободных денег и ещё намного больше, а Диана, купив по двадцать восемь восемьдесят, продала по шестнадцать восемьдесят и теперь требует, чтобы я возместил разницу. О-хо, что нам делать?
— Молиться — и самим не плошать. Тебе удалось связаться с Типтопом?
— Э… нет, нет, тайбань. Я набирал его номер каждые пять минут, но телефон по-прежнему выключен. Я попросил своего родственника в телефонной компании проверить. Он сказал: в доме на обеих линиях сняты трубки.
— Что посоветуешь?
— Посоветую? Не знаю, думаю, нужно послать нарочного, но я не хотел этого делать, не посоветовавшись с тобой… А тут ещё наши акции падают, в банках наплыв вкладчиков, которые спешат снять свои деньги, и бедный Джон, и репортеры осаждают… все мои акции упали, все! — Старик зашелся в пароксизме, осыпая грязными кантонскими ругательствами Горнта, его предков и потомков. — Если рухнет «Вик», что нам делать, тайбань?
— «Вик» не рухнет. Если Типтоп подведет, губернатор, несомненно, объявит понедельник нерабочим днем для банков. — Данросс уже известил своего компрадора о разговорах с Типтопом, Юем, Джонджоном и Хэвегиллом. — Давай, Филлип, думай! — добавил он, будто сердясь, нарочито резким тоном, чтобы помочь старику. — Не могу же я взять и послать этого, черт возьми, нарочного, чтобы он сказал: «Вы намеренно сняли трубку со своего проклятого телефона!»
Филлип Чэнь сел: сердился тайбань нечасто, и это заставило старого компрадора немного собраться.
— Извини, да, извини, но все… и Джон, бедный Джон…
— Когда похороны?
— Завтра, завтра в десять, по христианскому обряду, а в понедельник — китайские. Я… я подумал, может, ты скажешь пару слов, завтра?
— Конечно, конечно скажу. Ну, так и что насчет Типтопа?
Филлип Чэнь сосредоточился, и было видно, как тяжело ему дается это усилие. В конце концов он выдал:
— Пригласи его на скачки. В свою ложу. Он никогда там не был, и для него это будет очень лестно. Да, вот так. Можешь сказать… Нет, извини, мысли путаются. Лучше, гораздо лучше будет, тайбань, если я напишу. Я напишу ему записку и предложу это от твоего имени. Упомяну, что ты хотел сделать это лично, но телефон, к сожалению, не работал. Тогда, если он не захочет прийти или не разрешит начальство, его репутация не пострадает и твоя тоже. Я мог бы добавить ещё: «Кстати, Благородный Дом уже отправил по телексу заказы на поставку тория в Сидней…» — Лицо Филлипа Чэня чуть просветлело. — Для нас это будет очень выгодное дело, тайбань, предложена такая цена… Я проверил расценки. Мы без труда сможем поставлять, сколько потребуется, и получать конкурентоспособные предложения из Тасмании, Южной Африки и Родезии. А-а! Почему бы не послать молодого Джорджа Трасслера из Сингапура в Йоханнесбург и Солсбери
[299]
на разведку насчет тория, — Филлип Чэнь помедлил, — и… э-э… некоторого другого сырья для аэрокосмической промышленности? Я тут кое-что быстренько проверил, тайбань. Поразительное дело: если не считать России, почти девяносто процентов всех запасов ванадия, хрома, платины, марганца, титана в свободном мире — а все это жизненно важно для аэрокосмической промышленности и ракетостроения — приходится на южную часть Родезии и Южную Африку. Только представь! Девяносто процентов, если не считать России. Я и понятия не имел, какое огромное значение для свободного мира имеет этот регион со всем его золотом, алмазами, ураном, торием и бог знает каким ещё стратегическим сырьем. Трасслер мог бы также выяснить, нельзя ли нам открыть там офис. Он парень смышленый, и ему пора делать следующий шаг по карьерной лестнице. — Теперь, когда его голова была полностью занята, старику дышалось легче. — Да. Это дело и… э-э… поставки для мистера Юя могут иметь для нас огромное значение, тайбань. Я уверен, что это можно провернуть очень тонко. — Он взглянул на Данросса. — Я упомянул бы Типтопу и про Трасслера, что, мы, мол, посылаем одного из менеджеров, члена семьи, для подготовки.
