Он долго смотрел на письмо, потом ненадолго откинулся на спинку кресла, вполуха слушая историю Паулы о сегодняшнем перелете в Тегеран. Значит, решение принято. Не обманывай себя, Энди, я с самого начала знал, что ты нажмешь кнопку, – поэтому и сказал «хорошо», но при условии, что смогу отменить «Шамал», если решу, что это будет слишком рискованно, и мое решение будет окончательным. Думаю, ты будешь жать на кнопку до самого конца – у тебя нет другого выхода, если ты хочешь выжить.
Вино было превосходным на вкус. Он допил свой бокал, потом открыл письмо Дженни. Оно содержало лишь новости из дома и про детей, все живы-здоровы, все на месте, но он слишком хорошо ее знал, чтобы не прочесть между строк ее подспудную тревогу: «Не тревожься, Дункан, и не напрягайся наперекор ветрам, любым ветрам. И не думай, что я мечтаю об увитом розами коттедже в Англии. Проживем и в Старом Городе, и я привыкну к чадре, и еще я начала учить танец живота, так что тебе лучше поторопиться. Люблю, Джен».
Мак-Айвер улыбнулся про себя, встал и налил себе вина, немного успокоившись.
– За женщин, храни их Господь. – Он чокнулся с Петтикином. – Потрясающее вино, Паула. Энди просит обнять тебя за него… – Она тут же улыбнулась, подалась вперед и положила ладонь ему на руку, Мак-Айвер почувствовал, как по руке пробежал ток. Что же это с ней такое? – спросил он себя, смущенный, и быстро проговорил, обращаясь к Сайаде: – Он бы попросил обнять и тебя, Сайада, если бы знал, что ты окажешься здесь. – Свеча на каминной полке, догорев, затрещала и погасла. – Я сменю. Кто-нибудь просил мне что-нибудь передать?
– Талбот. Он делает что может для Эрикки. Дюка задержала в Бендер-Деламе буря, но завтра он как будто должен вернуться в Ковисс.
– А Азадэ?
– Сегодня она чувствует себя лучше. Мы с Паулой проводили ее до дома. С ней все в порядке, Мак. Ты бы лучше съел что-нибудь, на ужин у нас фига с маслом.
– А может быть, поужинаем во Французском клубе? – предложила Сайада. – Кухня там до сих пор еще сносная.
– О, я бы с удовольствием, – радостно откликнулась Паула, и Петтикин выругался про себя. – Какая замечательная идея, Сайада! Чарли?
– Чудесно. Мак?
– Конечно, при условии, что плачу я и вы не будете возражать, если мы закончим пораньше. – Мак-Айвер поднял свой бокал и посмотрел сквозь него на свет, восхищаясь цветом вина. – Чарли, я хочу, чтобы ты прямо с утра пораньше отогнал 212-й в Ковисс, Ноггер возьмет «Алуэтт». Поможете Дюку пару дней. Я пошлю Шусмита на 206-м, чтобы привезти тебя назад в субботу. Хорошо?
– Конечно, – ответил Петтикин, гадая, почему поменялся план, согласно которому Мак-Айвер, Ноггер и он должны были лететь рейсом в среду, а два других пилота отправиться завтра в Ковисс. Почему? Наверное, из-за письма от Энди. «Шамал»? Мак отменяет операцию.
Трущобы Джалеха. 18.50. Старый автомобиль остановился в проулке. Из него вышел человек и огляделся по сторонам. Проулок был пуст: высокие стены, джуб с одной стороны, уже давно заваленный отбросами и снегом. Напротив машины, смутно различимая в свете ее фар, находилась полуразрушенная площадь. Человек постучал по крыше. Фары погасли. Водитель вышел из машины и присоединился к человеку, который прошел назад и открыл багажник. Вместе они перенесли тело, завернутое в старое одеяло и перевязанное веревками, через площадь.
– Погоди-ка, – сказал водитель по-русски. Он достал карманный фонарь и ненадолго включил его. Круг света отыскал проход в дальней стене, который был им нужен.
– Хорошо, – сказал его спутник, и они прошли через проход, потом опять остановились, чтобы сориентироваться. Теперь они стояли на кладбище, старинном, почти заброшенном. Свет фонаря заскользил по надгробиям, перебираясь с одного на другое – некоторые надписи были на русском, некоторые латинскими буквами, – пока не нашел открытую могилу, недавно выкопанную. В груде земли вертикально торчала лопата.
Они прошли туда и встали на краю. Тот, что был повыше, водитель, произнес:
– Готов?
– Да.
Они бросили тело в яму. Водитель посветил вниз фонариком.
– Надо бы его распрямить.
– Ему не наплевать ли, – сказал второй, широкоплечий и сильный, и взялся за лопату. Он начал засыпать могилу. – Может, ты над ним еще и молитву прочтешь?
Водитель рассмеялся:
– Маркс-Ленин этого бы не одобрили. Да и старик Сталин тоже.
– Этот сукин сын? Чтоб он сгнил к чертям!
– Да ты посмотри, что он сотворил для матушки-России! Сделал нас империей, самой большой в мире, вздрючил британцев, перехитрил американцев, построил самую большую и лучшую армию, военный флот, военно-воздушные силы, сделал КГБ всесильным.
– Потратив на это чуть не все, черт подери, деньги, что у нас были, и заплатив за это двадцатью миллионами жизней. Русских жизней.
– Расходный материал! Подонки, дураки, отбросы – их еще полно там, откуда они берутся. – Человек вспотел и передал лопату другому. – Что с тобой вообще сегодня творится, черт возьми? Весь день ты какой-то дерганый.
– Устал. Я просто устал. Извини.
– Все устали. Тебе нужно передохнуть пару дней. Попросись в Эль-Шаргаз, я провел там три чудесных дня, возвращаться не хотелось. Подал заявление на перевод в те края: там у нас теперь полно людей, и с каждым днем все больше, израильтяне опять же наращивают там свое присутствие, да и ЦРУ тоже. Что тут произошло, пока меня не было?
– Азербайджан дозревает, лучше некуда. Ходят слухи, что Абдолла-хан умирает или уже умер.
– Секция 16/а?
– Нет, сердечный приступ. Все остальное идет нормально. Ты действительно хорошо отдохнул?
Его собеседник рассмеялся.
– Есть там одна секретарша из «Интуриста», которая никогда не откажет добрым людям. – Он почесал в паху, вспоминая. – А кто вообще этот бедолага?
– В списках его нет, – ответил водитель.
– Их никогда там не бывает. Так кто он?
– Агент по имени Язернов, Дмитрий Язернов.
– Мне это имя ничего не говорит. А тебе?
– Он был агентом из отдела дезинформации, занимался университетом. Я некоторое время с ним работал, с год назад, наверное. Умник из университетских, башка набита всяким идеологическим дерьмом. Похоже, его сцапала внутренняя разведка, и им серьезно позанимались.
– Сволочи! Так они убили его?
– Нет. – Тот, что был повыше, перестал орудовать лопатой и огляделся. Никто не мог их подслушивать, и хотя он не верил ни в привидения, ни в Бога, ни во что-то еще, кроме партии и КГБ, ее боевого авангарда, это место ему не нравилось. Он понизил голос. – Когда его вытащили оттуда, почти неделю назад, он был совсем плох, без сознания, по уму-то, его вообще нельзя было трогать в его состоянии. САВАМА забрала его у внутренней разведки. Директор полагает, что САВАМА и сама над ним поработала, прежде чем вернуть его нам. – Он ненадолго прекратил работать и встал, опершись на лопату. – САВАМА передала его нам, сообщив, что, по их мнению, его вычистили до третьего уровня. Директор сказал, чтобы мы быстро установили личность, выяснили, были ли у него другие секретные допуски, был он внутренним шпионом или подсажен сюда сверху – кто, черт подери, он вообще такой. По нашим документам он не проходит иначе как агент по работе с университетом. – Вытерев пот со лба, он опять взялся за лопату. – Я слышал, группа все ждала и ждала, пока он не придет в сознание, потом сегодня им надоело ждать, и они попробовали привести его в чувство.
