– Это официальная информация?
– Боже милостивый, мой дорогой друг, разумеется, нет! – Талбот выглядел шокированным. – Просто личные наблюдения, не для протокола, что называется. Чем я могу быть вам полезен?
– Не для протокола, по указанию Энди Гаваллана, хорошо?
– Давайте лучше официально.
Мак-Айвер увидел слегка порозовевшее невеселое лицо и поднялся, испытывая облегчение.
– Никак не выйдет, мистер Талбот. Это была идея Энди, держать вас в курсе, не моя.
Талбот вздохнул с умелой красноречивостью.
– Ну хорошо, не для протокола.
Мак-Айвер снова сел.
– Мы… э-э… сегодня переводим главное управление компании в Эль-Шаргаз.
– Весьма мудрое решение. И что?
– Отправляемся сегодня. Весь оставшийся иностранный персонал. На нашем 125-м.
– Очень разумно. И что?
– Мы… э-э… прекращаем всякую деятельность в Иране. С пятницы.
Талбот устало вздохнул.
– Без сотрудников, я бы сказал, что это само собой разумеется. И что?
Мак-Айвер обнаружил, что ему очень трудно произнести то, что он намеревался сказать.
– Мы… э-э… вывозим наши вертолеты в пятницу – в эту пятницу.
– Господь милосердный, – выпалил Талбот с неприкрытым восхищением. – Поздравляю! Ума не приложу, как вам удалось вывернуть этому мерзавцу Киа руки, чтобы он выдал вам разрешения. Вы, должно быть, пообещали ему пожизненное место в королевской ложе в Аскоте!
– Э-э… вообще-то нет, не пообещали. Мы решили не обращаться за разрешениями на вывоз вертолетов, пустая трата времени. – Мак-Айвер поднялся. – Ну что ж, до скорой встр…
Лицо Талбота едва не отклеилось от черепа.
– У вас нет разрешений?!
– Нет. Вы сами знаете, что наших птичек собираются прикарманить, национализировать, отнять – называйте как хотите, разрешений на их вывоз нам не получить ни при каких обстоятельствах, поэтому мы полетим просто так. – Мак-Айвер добавил безмятежно: – В пятницу и сворачиваем весь курятник.
– Бог мой, надо же! – Талбот энергично замотал головой, играя пальцами с папкой на столе. – Честное слово, это крайне неразумно, будь я проклят.
– У нас нет других вариантов. Что ж, мистер Талбот, это все, удачного вам дня. Энди хотел предупредить вас заранее, чтобы вы могли… чтобы вы могли сделать все, что вам захочется сделать.
– И что же это, черт возьми, такое? – взорвался Талбот.
– А мне, черт подери, откуда знать? – Мак-Айвер был сердит не меньше него. – Вы вроде бы должны защищать британских подданных.
– Но вы…
– Я просто не собираюсь позволить им разорить меня, и говорить больше не о чем!
Талбот нервно побарабанил пальцами по столу.
– Думаю, мне нужна чашка чая. – Он щелкнул кнопкой на интеркоме. – Селия, две чашки самого лучшего, пожалуйста, и я думаю, вам лучше добавить в него умеренное количество «крови Нельсона»
[12]
.
– Хорошо, мистер Талбот, – произнес гнусавый женский голос, и они услышали громкий чих.
– Будьте здоровы, – механически произнес Талбот. Его пальцы перестали выбивать дробь по столу, и он сладко улыбнулся Мак-Айверу. – Я ужасно рад, что вы мне ничего ни про что не рассказали, старина.
– И я тоже.
– Будьте уверены, что если я вдруг прослышу, что вы сидите на нарах и – как это говорят? – ах да, срок мотаете, я с радостью навещу вас от имени правительства ее величества и попытаюсь избавить вас от неправедностей пути вашего. – Брови Талбота полезли вверх и скрылись за линией волос. – Хищение имущества в особо крупных размерах! Чтоб я сдох. Ну удачи вам, старина, удачи.
Квартира Азадэ. 08.10. Старая служанка несла по коридору тяжелый серебряный поднос: четыре вареных яйца, тост с маслом и мармеладом, две изящные кофейные чашечки, кофейник с горячим кофе и салфетки из тончайшей египетской хлопчатобумажной ткани. Она поставила поднос на пол и постучала.
– Войдите.
– Доброе утро, ваше высочество. Салам.
– Салам, – тупо произнесла в ответ Шахразада. Она полулежала, опершись спиной на многочисленные подушки на постели из ковров, ее лицо опухло от слез. Дверь в ванную была приоткрыта, оттуда доносился звук льющейся из крана воды. – Можете поставить его сюда, на постель.
– Да, ваше высочество. – Старая женщина подчинилась. Бросив косой взгляд в сторону ванной, она молча вышла.
– Завтрак, Томми, – крикнула Шахразада, стараясь, чтобы ее голос звучал весело. Ответа не последовало. Она слегка пожала плечами, хлюпнула носом, чувствуя, что слезы вот-вот хлынут опять, потом подняла глаза, когда Локарт вышел из ванной. Он побрился и был одет в зимнюю летную форму: толстые высокие ботинки, брюки, рубашка и толстый свитер. – Кофе? – спросила она с робкой улыбкой, ненавидя его застывшее лицо и ту неодобрительную мину, которую он носил.
– Через минуту, – отозвался он без всякого энтузиазма. – Спасибо.
– Я… я заказала все в точности как ты любишь.
– Выглядит вкусно… начинай, не жди меня. – Он подошел к бюро и принялся завязывать галстук.
– Со стороны Азадэ было действительно чудесно отдать нам эту квартиру, пока она в отъезде, правда? Здесь гораздо лучше, чем дома.
Локарт взглянул на ее отражение в зеркале.
– Когда мы сюда переезжали, ты так не говорила.
– О, Томми, разумеется, ты прав, но, пожалуйста, давай не будем ссориться.
– Я и не ссорюсь. Я сказал все, что хотел, и ты тоже. – Верно, сказал, подумал он, мучаясь, зная, что она так же несчастна, как и он, но не в состоянии ничего с этим поделать. Кошмар начался два дня назад, когда Мешанг бросил ему вызов в присутствии Шахразады и Зары, и продолжался до сих пор, отрывая их друг от друга, ставя на грань сумасшествия. Два дня и две ночи горьких слез и его без конца повторяющихся уверений: «Не переживай, проживем как-нибудь, Шахразада», а потом обсуждений их будущего. Какого будущего? – спросил он у отражения, снова готовый взорваться.
– Вот твой кофе, Томми, дорогой.
Он с мрачным видом принял чашку, сел на стул лицом к ней, не глядя на нее. Кофе был горячим и превосходным, но не прогнал изо рта скопившуюся там горечь, поэтому он оставил его почти нетронутым, встал и отправился за своей летной курткой. Слава богу, я сегодня лечу в Ковисс, подумал он. А, к чертям все!
– Когда я увижу тебя, дорогой, когда ты вернешься?
